Елена Королевская - Две капли голубой крови!

Мама сочла наш поход триумфальным.

— Мы утерли им нос! Думали, я загнусь одна, а «фиг» им! Вон вы у меня какие! Умницы да красавицы выросли! — с удовольствием повторяла она всю дорогу.

Нам с сестрой было радостно за маму, но одновременно очень грустно. Я допускаю, что мы с сестрой многого не знаем про родителей отца, но все равно жаль, что этой любящей меня бабушки почти не было в моей жизни.

На этом семейные легенды закончились, их у меня всего три, как «три желания» в любой сказке. И теперь я расскажу о втором, после мамы, главном человеке в моей детской жизни — о моей любимой сестре.

Сестра не была желанным ребенком. Она родилась по воле случая.

О сестре мама рассказывала, что в противовес мне она родилась сине-красного цвета, так как появилась семимесячной, без волос, ресниц и черная, как цыганка. На момент ее рождения мама уже находилась в стадии развода с отцом. Поэтому, видимо, сестру и не признали его родственники. Никто не понимал, зачем, а самое главное — от кого мама ее родила. До самых родов, по рассказам мамы, у нее якобы и живота видно не было, и она сама узнала, что беременна, только тогда, когда сестра зашевелилась. Делать аборт на тот момент оказалось уже поздно.

Из этой истории я узнала, что дети могут рождаться нежеланными и сделала выводы, что мне очень повезло, что я вообще родилась. Мама рассказывала об аборте обыденно, как о простом и доступном решении проблемы, главное — успеть вовремя. И все эти сведения мне стали известны от мамы в раннем дошкольном возрасте.

Сестра подрастала жизнерадостным, всем и всему улыбающимся ребенком, в отличие от меня. Сестре повезло, ей не досталось слышать скандалы с самого ее рождения. Из гадкого утенка всего за пару месяцев она превратилась в чудесную кудрявую, глазастую, кареглазую девчушку с ямочками на щечках и не сходящей с лица улыбкой; казалось, что она никогда ни о чем не переживала. Все ее любили, ну, кроме родственников со стороны отца.

Сестра, в отличие от меня, как многие девочки имела гибкий уступчивый характер, играла в девчачьи игры, любила кукол.

Ее появление в нашем доме далось мне нелегко.

Сестра, как все грудные дети, плакала, а мама не бежала ее укачивать, являясь сторонницей методики «неприучивания» детей к рукам, да и, оставшись одна с двумя маленькими детьми, не имела на это возможности. И вот как-то сестра надрывается и надрывается, лежа в коляске, которая стоит в большой комнате за закрытой дверью, мама не реагирует, она готовит на кухне. Мне очень стыдно, меня мучает совесть, несмотря на малый возраст, мне чуть более двух лет, я понимаю, что то, что собираюсь сделать, нехорошо. Но у меня болит голова. Я потихоньку подхожу к двери, из-за которой плачет сестра, в руках у меня лопатка для песочницы на длинной ручке, захожу в комнату и встаю около коляски. Сестра продолжает кричать. Я смотрю на нее, не решаясь осуществить задуманное и мучаясь угрызениями совести, их я отчетливо помню до сих пор. В следующее мгновение я уже медленно поднимаю детскую лопатку, я хочу прекратить этот невыносимый крик… и тут заходит мама, она услышала, что звук плача изменился, и пошла посмотреть, что происходит. А там стою я с поднятой лопаткой.

— Что ты делаешь? — удивленно спросила она.

— Ну зачем ты мне ее купила? Ну что она все орет да орет? — прокричала я, выбегая из комнаты, и заплакала громко и горько от стыда и головной боли.

Мама меня не ругала, но и какого-то утешения мне не предложила, я просто наплакалась вдоволь и все. Потом мама часто и весело рассказывала эту историю, вводя меня в жуткое стеснение и взращивая тем самым во мне чувство вины за свой некрасивый поступок.

Второй случай своей детской ревности я тоже помню отчетливо. Сестру часто забирали в больницу. В одну из ночей Ирина опять заболела, мама взяла ее к себе в кровать. Я проснулась и тоже попросилась к ней. Потом, сквозь сон, я помню врачей, приехавших забирать сестру. А утром, отлично видя, что сестры нет, я все равно спросила у мамы:

— А где Ира?

— В больнице, а ты разве не помнишь? — переспросила она.

Я помнила, но произнесла:

— Вот и хорошо! — сказала я. — Теперь ты меня одну любить будешь!

— Как же тебе не стыдно, — совестила меня мама, — это ведь твоя сестра?

Я чувствовала стыд, но очень-очень хотела услышать, что мама любит и меня, именно меня. Но услышала только то, что я обязана любить сестру. Сестра и так младшая, а младшим априори достается больше внимания, так еще и на тот момент сестра обладала более слабым здоровьем, что опять же отвлекало на нее мамино внимание и любовь с удвоенной силой, и я чувствовала себя совсем одинокой, ведь я всего лишь маленькая «взрослая» девочка.