Кирилл Кобрин - Юбилейный выпуск журнала Октябрь

Сложная система, прозрачная на дискуссии, когда каждый объясняет, почему это – поэзия, и в то же время непрозрачная, потому что непонятно, как из, допустим, подборки в журнале извлечено именно это стихотворение, а не то – все это работает на усиление режима вовлеченности, но и на протесты против экспертизы. Мы видим уже начавшиеся споры вокруг логики номинирования, в которых участвуют иногда и сами авторы, иногда и номинаторы, и просто заинтересованные лица. То, что вовсю разворачивается в «Фейсбуке» – только цветочки. На самом деле здесь создается новый режим вовлеченности. Но по каким законам он будет действовать? Не по законам «Фейсбука», не по законам сенсации, не по законам хайпа , а по каким-то совершенно новым законам. Итак, что получается? Премия «Поэзия» – притязание на создание нового медийного формата. Мы в некотором смысле возвращаемся в 1990-е, когда все медийные форматы изобретались с начала: чем у нас будет глянцевый журнал, чем – интеллектуальный журнал и т. д. Только это делается на новой платформе, и никому до конца не понятно, как она работает и как производит хайпы (медиаэкспертам, может быть, понятно, но не будешь же к ним постоянно бегать). Я вижу в премии «Поэзия», как ни странно, новые 1990-е, новое время, когда любой медийный формат нужно изобрести с начала. Можно сказать, что в случае с премией «Поэзия» изобретается формат «премиальная публикация».

Виталий Пуханов. «Премиальный лист».

Александр Марков. «Премиальный лист», да. И это – мое главное сомнение.

Александр Житенёв.Спасибо большое. Дорогие друзья, мы довольно долго заседаем, и я буду подводить итог нашему разговору.

Из разных выступлений я вычленю ровно по одной идее, которые имеют точки пересечения. Мне кажется, сегодня предметом обсуждения стало предложение, которое исходило от самой премии, а именно: обратить внимание на сумму «сгущений внимания». Мы обсуждали не представление о поэзии, а условие разговора о ней, все – по-разному.

Речь шла о том, чем стало пространство литературы: оно стало пространством акцентуации внимания. О том, что у нас есть некий революционный механизм, который в полной мере, может быть, себя еще не проявил, но у него есть взрывной потенциал, который может раскрыться в будущем. Премиальный лист свидетельствует о том, что мы имеем дело все-таки не с пространством поэзии как singularia tantum , а с пространством поэзии с разными механизмами стратификации и с разными способами определения того, чем является текст-событие. Мы имеем дело, в моем понимании, с неким параличом конвенций и с необходимостью выработать новые параметры разговора, про которые пока непонятно, будут ли они обретены или нет. Наконец, еще одна позиция естественным образом резюмировала все сказанное ранее: премия «Поэзия» предлагает создание нового медийного формата, создание нового режима вовлеченности. И то, что мы вовлеклись в этот режим, свидетельствует о том, что эта цель «Поэзией» была достигнута.

Евгения Вежлян.Есть ли у кого-то замечания или вопросы?

Из зала.У меня не то что вопрос… Я не уверен, что скажу что-то новое, но мне кажется, что премиальный лист имеет еще и теоретическое значение. Во-первых, он делает то, о чем писали журналы с начала нулевых: сшивает литературную карту, когда в одном премиальном листе [оказываются] и Вера Полозкова, и Андрей Тавров, и Галина Рымбу, и Нацентов. И второе: по-моему, важно, что возникает задача разработки инструментария анализа отдельного текста, потому что не для всех поэтик этот инструментарий существует.

Амарсана Улзытуев.Я хотел бы поприветствовать премию. Идея действительно замечательная. Мне вспомнилась история, тоже про конкурс стихотворений, малоизвестный в нынешние времена. Кто помнит Эмму Лаза́рус? Никто не помнит. Так вот, в одном американском конкурсе, по-моему, в 1885 году [19] Имеется в виду аукцион искусства и литературы Art Loan Fund Exhibition in Aid of the Bartholdi Pedestal Fund for the Statue of Liberty , проходивший в 1883 году, для которого Э. Лазарус предоставила свой сонет «Новый колосс». ( Прим. М. Д. ) она победила Уолта Уитмена, [Генри] Лонгфелло, Марка Твена, Брета Гарта и других [поэтов и] писателей. Это был аукцион, на котором поэты продавали свои неопубликованные стихотворения для сбора денег на постамент для Статуи Свободы. Эмма Лазарус была человеком известным, замечательным переводчиком с иврита на английский. Принесшее ей победу прекрасное стихотворение через несколько лет было высечено на этом постаменте. Его можно в каком-то смысле назвать стихотворением тысячелетия. Я надеюсь, что студенты его прочитают, а уважаемые мои коллеги, ученые и педагоги (я тоже старший преподаватель литературы со времен института имени Горького), наверное, вспомнят. Я желаю «Поэзии» такого же интересного продолжения. Может быть, «лучшее стихотворение» премии высекут на каком-нибудь памятнике, которым будут любоваться через сотню лет.