Наталия Варская - Наталия Варская

— Совет да любовь! Будьте дети мои счастливы!

Вообще-то я жениться вовсе не собирался, но как тут быть? Говорить, что целоваться хочу, а жениться нет?

Таньке бы сказал, а вот мамаше её не рискнул: женщина, сразу видно, мощная, очень весомых достоинств.

Танька спрашивает:

— Мам, а что ты не у Славика?

А мамаша:

— Была, поздравила, да и сюда скорее. А то когда ещё этого гусика выловишь? Пять месяцев хороводитесь, а толку нет.

И мне говорит:

— Сюрприз! Сейчас твои родители придут, я с ними созвонилась. Знакомиться пора.

Пришли мои мать с отцом, сели дружно за стол и всё решили: когда свадьба, где свадьба, кого в гости звать.

Живём с Танькой уже пять лет, сыну четыре года. Нет, я ни о чём не жалею, но тёща то какова?

Ловко она всё провернула. Как такое забудешь?

Поэтому как только приходят морозы, выпадает снег и приближается Новый год, я всегда думаю о своей оборотистой тёще. Если б не она, не известно, чем бы я сейчас занимался. Может и спился бы…

Изо всех, промелькнувших в фильме о мой жизни женщин, Ирина была номером один. Шли годы, а я всегда сравнивал всех новых подруг с ней. Даже жену, с которой прожил 20 лет и стал отцом двоих детей. С женой мы расстались по причине её старения. Она моложе меня на 4 года, но я остался молодым, а она превратилась в пожилую женщину.

Вот уже более 10 лет я один. Дамы у меня есть, но нет одной-единственной и я постоянно возвращаюсь мыслями к Ирине. Эх и дураками мы были в наши 20 лет! Теперь такую женщину ни за что бы не упустил!

Друг, художник Фомин, пригласил меня на свою выставку, с банкетом. Больше всего люблю на выставках банкеты, а в театрах буфеты. Шутка! Но в каждой шутке есть доля шутки. Дело не в бутербродах и шампанском, а в атмосфере. Именно на банкетах расцветает настоящая богемная жизнь.

Картины Фомина очень своеобразны и, честно говоря, непонятны, по-моему, никому: бесформенные фигуры с перекошенными, невнятными лицами будто явились из сна психопата, а названия «слизаны» с Дали: «Предчувствие доброго утра», «Постоянство непостоянства».

И вот ходил-бродил я по выставке, как вдруг ко мне бросилась бабулька с синеватыми волосами:

— Костя, ты?!

Чья же это может быть матушка? Может самого Фомина? Осторожно здороваюсь, а бабулька говорит:

— Нет, Костя, ты меня не узнал! Это ж я, Ира Агапова!

Невозможно описать моих чувств: ужас, кошмар, отвращение! И это о ней я грезил столько лет?! Лицо, как запечённое яблочко, реденькие волосёнки, ногу приволакивает. Не мудрено, что меня она узнала, я-то почти не изменился, но её узнать было невозможно! Вот что время с женщинами делает!

Пришлось сказаться занятым и быстро ретироваться, не дожидаясь банкета. Общаться с этой бабулькой было свыше моих сил.

Константин Георгиевич вошёл в вагон метро и увидел очень симпатичную девушку, которая была удивительно похожа на Ирину 40 лет назад. Мужчина было приосанился, как вдруг девушка вскочила со своего места и сказала:

— Садитесь, дедушка!

И только тут Константин Георгиевич вспомнил, что вот-вот ему стукнет 60 лет.

Людочка была типичной барышней. Ну невозможно было назвать её ни бабой, ни тёлкой. Личико, будто фарфоровое, небольшой тонкий носик, прямая спина, красивые, маленькие руки, негромкий бархатный голосок. Глядя на неё так и казалось, что вот-вот появится карета и умчит барышню в шикарное поместье. Хотелось дарить ей цветы и плюшевых мишек.

Напротив неё за столиком в кафе сидел Николай, брутальный молодой человек с волевым подбородком.

Он что-то увлечённо рассказывал и если прислушаться, говорил, примерно, так:

— Реально, это про-о-осто!

Все оборжались. Пашка на раз этого лоха опустил. Как спросит:

— А ты сам — то чё, не местный? Тот и завял конкретно. Людочка хлопала длинными ресницами и внимательно слушала.

Ей хотелось сказать, что так изъясняться — чудовищно, что она больше не может этого слушать. Но она ничего не говорила, так как понимала, что это абсолютно бесполезно. Людочке очень хотелось превратиться в большого, сильного мужчину с крепкими кулаками и двинуть Николаю прямо в челюсть, чтобы отлетел метра на 3 и упал. Тут же вспомнилась, так называемая, подруга Катя. Она постоянно донимала Людочку своими рассказами о сложной личной жизни и через каждые пять минут спрашивала:

— Как ты думаешь, изменяет мне он или нет? Кате тоже не мешало бы хорошенько врезать. Нехорошо, конечно, женщин бить, но Катя деваха крепкая, сама кого хочешь с ног свалит. И вообще, не только Николай и Катя были на очереди за тумаками. Имелся ещё сосед по лестничной площадке — отвратительный, шумный алкоголик; хамка-кассирша из супермаркета, которая как-то сказала Людочке: