Марат Валеев - Лекарство для тещи

— Ах вы, уроды, нищеброды! — затрясся от злости грабитель. — Столько времени на вас зря потра…

Он не договорил и кулем свалился под ноги разъяренным супругам Ватрухиным: Игорь Борисович долбанул его по голове своей увесистой тростью, а Елизавета Петровна ударила нераскрытым зонтиком по уху.

— Ты грабить-то грабь, но не оскорбляйся, — назидательно сказала Елизавета Петровна и еще раз огрела повергнутого разбойника зонтом, но на этот раз по мягкому месту.

— Вот именно! — подтвердил Игорь Борисович, но бить лежачего не стал, рассудив, что ему и так хватит. — Ну что, старая, пошли за деньгами? Говорил, же отдай мне кошелек. Так нет!

— Ага, тебе только отдай! — живо возразила Елизавета Петровна. — Такой же разбойник, как этот. Только похитрее…

И препираясь, супруги также неспешно отправились домой, за оставленными деньгами. А несостоявшегося грабителя, который все еще валялся на тротуаре с пистолетом в руке, уже подбирал полицейский патруль…

Новый сосед недавно в наш подъезд заселился. На вид мужик как мужик, да и по годам вроде как наш с Витьком сверстник, сороковник ему, не больше. Обрадовались мы новому соседу как родному. Даже помогли ему вещи из машины перенести в его шестую квартиру. Хотя он и не просил.

— Ну, чего, — говорю ему. — Давай знакомиться, сосед. Я — Федян. А это Витек. А тебя как дразнют?

— Я, — говорит он, — Андрей Петрович.

— Да ладно тебе, — скалится Витек. — Какой там еще Андрей Петрович. Будешь у нас Андрюшка.

— Ага! — подхватываю я радостно. — Андрюшка… хрен тебе в ушко! Ну, ну, не обижайся, это я шутю так. Хошь, и ты пошути, вот мы и подружимся.

— Дак чего, спрыснуть надо твое новоселье, Андрюшка, — намекает ему Федян.

— Вы извините, господа, — говорит этот Андрюшка Петрович. — Я не пью. Но если хотите, пойдемте, я вам свежего чаю заварю.

— Чего? Чаю?! — обиделся Витек. — Мы к тебе как к человеку. А ты? Сам цеди этот свой чай!

— Да, — вторю я ему. — Мы-то думали, ты мужик. А ты? Ну его, Федян, пошли.

Пошли мы с Федяном, взяли полбанки, раздавили в нашем скверике.

— Не, не мужик наш сосед, — сокрушается Федян. — Скажи, Витек?

— Точно, — соглашаюсь я. — Так, недоразумение какое-то. Да и хрен с ним, с этим Андрюшкой… как его… Петровичем. Нам ведь и вдвоем с тобой хорошо. Так же, Федян?

— А то! — согласился Федян. — Ну что, у меня еще полтинник есть. А у тебя?

Только мы сходили за второй полбанкой, смотрим — этот придурок из шестой тащит ковер, развешивает его на перекладине и… сам же его и выколачивает!

Мы с Федяном обалдели.

— Слушай, может он холостой, этот Андрюшка Петрович? — спрашивает Федян.

— Да не, есть у него баба, — говорю я. — Да ты же и сам видел. Ничего так, симпатичная.

— Какая-никакая, а баба! — резюмирует Федян. — И это ее дело — ковры выколачивать.

— Значит, у них — Андрюшка Петрович баба! — сделал я вывод. Мы с Федяном так и покатились со смеху.

Однако вскоре нам стало не до смеху. Уже через несколько дней нам наши жены стали тыкать этим Андрюшкой Петровичем в глаза, оглоблю ему в ушко. Мало того, что не пьет и ковры выбивает, так он еще и мусор сам всегда выносит. И посуду даже бабе своей помогает мыть — Федянина жена видела, когда ходила к ним за солью знакомиться. Короче, окончательно испортил нам обстановку этот нехороший Андрюшка Петрович. Ну, не мужик!

— А давай мы ему по мозгам надаем? — предложил я Федяне.

— А за что? — тупит Федян.

— А за все хорошее! — говорю я. — Глядишь, поймет, исправляться начнет.

— А если не мы, а он нам? — засомневался Федян.

— Да куда ему! — раззадорил я его. — Он же баба, не мужик.

Ну, мы, как водится, для уверенности раздавили полбанки, и когда этот Андрюшка Петрович честно нес из магазина домой только хлеб и кефир, подловили его у нашего любимого скверика.

— Ну, щас мы тебя воспитывать будем, козел! — засучивает рукава Федян.

— Ага, держись, интеллигент паршивый! — зашел я ему за спину.

— Господа, а может, не надо? — вежливо спросил этот Андрюшка Петрович. Как же, не надо! Еще как на…

…Я очнулся за заборчиком в скверике. Гляжу, рядом на карачках стоит Федян и башкой трясет.

— Что это было? — спрашиваю я Федяна.

— А я откуда знаю? — проныл Федян. — Может, карате, а может джиу-джитсу.

Больше мы к Андрею Петровичу не приставали. Ну его! Разве мужики так дерутся?

…И вот Сиракузов, как тот придурок из анекдота, сидит в шкафу в чужой супружеской спальне. В трусах и на корточках, за душной и тесной шеренгой шуб, плащей, платьев. По лицу, шее струится пот, сердце гулко бьется почему-то не в груди, а в ушах. Жарко, но его бьет озноб. Это нервное. Ну, еще бы. В самый пикантный момент из прихожей донеслась трель дверного звонка. Это в три-то часа ночи?