Денис Драгунский - Дочь любимой женщины [сборник]

– Останешься ночевать? – тоже нарочно спросил. Он с такой температурой не то что всякие дела, он руку поднять не мог. Но – не о нем же речь, а о ней. У них ведь уже все было !

– Нет, – ответила очень легко, размешивая сахар в чашке чая, раздавливая ложкой целых три ломтика лимона.

– Боишься заразиться? А ложись в кабинете, или вообще где хочешь…

– Нет, не боюсь ни капельки! – и поцеловала его в губы. – Но меня ждут.

– Кто? Где?

– Внизу, – сказала она. – В машине.

– Ты что, на такси? Оставила такси тебя ждать? С ума сошла?

– Да нет. Просто меня подвез один человек.

– Какой человек?

– Сама не знаю. Голоснула, он остановился, подвез. Представляешь себе, здоровенный «мерседес». Занятный человек. Я хочу с ним поговорить, мне стало интересно с ним поговорить, ты понимаешь, ин-те-рес-но по-го-во-рить … Лежи, отдыхай, выздоравливай. Не бесись. И не ревнуй… Ну, или ревнуй, если тебе так приятно.

Еще раз бесстрашно поцеловала его в губы и убежала.

Захлопнула за собой входную дверь.

Да, подумал Виктор Петрович, вставая с дивана. Если в книжке напишешь, что вот именно он, именно этот человек вдруг-внезапно и совершенно случайно подвез Алю на машине и она в него по своему обыкновению тут же втрескалась… да, если такое напишешь в книжке, то все закричат: «Ах, как это надуманно! как притянуто! как искусственно! какой старомодный роман!» Но то-то и оно, что в жизни всё гораздо смешнее, чем в старомодных романах.

«В конце концов, – думал Виктор Петрович, – это я сам виноват. Ну, горло болит, ну, температура сорок. Сдох бы, что ли? Нет, конечно бы не сдох. Не позвонил бы Але, сидела бы она дома, и ничего бы не случилось. Но вот захотелось поиграть в верную заботливую женщину… Ах, да, – засмеялся Виктор Петрович. – Самая верная и заботливая женщина – это мама. А мама на даче. С каким-то другим дядей, хотя папа умер совсем недавно. То есть во всем виновата мама! Ах, мама всегда во всем виновата, боже, как это старо…»

Надо было залезть в семейный альбом. Найти для Лены фотографии ее молодого и прекрасного папаши.

Точнее, в один из альбомов. Маленький, пластиковый, в мягкой обложке, куда Виктор Петрович складывал всякие свидетельства своей, как он любил выражаться, беспокойной юности, она же тревожная молодость – хотя ничего особо тревожного, кроме бесконечных романов, в этой молодости не было.

Виктор Петрович подошел к книжным стеллажам. Вот полка с альбомами. Где же тот самый? Черт. Куда он делся? Ах, да! Вспомнил! Искомый альбом лежал в сейфе, а сейф был, естественно, в самом низу стеллажа, замаскированный деревянными дверцами. Виктор Петрович нагнулся, открыл дверцу, взялся за металлическую ручку, и вдруг у него все поехало перед глазами, и резко затошнило.

Он сел на пол.

Голова еще немного покружилась и перестала.

«Чистая психология!» – громко сказал он, сидя на полу и переводя дыхание.

Надо посмотреть и решить, показывать ли их Лене и что при этом говорить.

Да. Ключи от сейфа! А ключи от сейфа были на второй связке, которая висела в прихожей, в плоском деревянном ящике.

Виктор Петрович встал. Голова не кружилась совсем, и ему даже стыдно стало за такой, что ли, астено-невротический приступ . Напевая старинную песенку – там были слова «Ах, как кружится голова, как голова кружи́тся!» – он бодро прошел в прихожую, зажег свет и открыл шкафчик.

Там было пусто. Одна связка, расхожая, каждодневная – торчала, как и положено, в замке. А вторая, большая, где было еще несколько немаловажных ключей, – исчезла.

– Главное – не пороть горячку! – сам себе сказал Виктор Петрович.

Виктор Петрович вспомнил, как они с Алей гуляли вокруг университета; оба жили недалеко; была суббота, часа четыре примерно. Он как раз выздоровел, и она пришла к нему, принесла четыре яблока в бумажном пакете и вытащила пройтись. Просто так. «Тебе надо дышать свежим воздухом!» – «Тогда поедем на дачу», – тут же сказал он. «Нет», – с неожиданно строгим лицом. Ему уже надоело спрашивать, почему же «нет», хотя неделю назад было два раза «да», а до этого три раза «нет», а еще раньше – снова «да». Он даже не на Алю обиделся, а на себя, что он считает ее согласия и отказы. Ладно, хватит! Нет – значит, нет. Пошли гулять.

Пошли.

Виктор Петрович – тогда еще Витя – взял с собой фотокамеру. У него был дорогой немецкий аппарат «Практика». Мама уговорила папу, чтоб он дал сыну денег. Чуть ли не триста рублей, даже для академика это были большие деньги.