Нед Виззини - Это очень забавная история

Теперь перед закрытыми глазами проплывает домашка: биржевая настольная игра «Знакомство с Уолл-стрит», доклад по истории про инков, контрольная по математике – они появляются в виде надписей на надгробии. Все это скоро закончится.

Мама забирается в кровать рядышком. Значит, еще рано. Даже одиннадцати нет. Ночка предстоит длинная. Наш пес, Джордан, который должен быть мертв, влезает в кровать вместе с мамой, и я кладу на него руку, хочу ощутить его тепло и успокоиться. Он на меня лает.

Я поворачиваюсь на живот. Подушка пропитывается потом. Поворачиваюсь на спину. Пот впитывается с другой стороны. Ложусь на бок, как маленький. Потею как малыш? Интересно, а в материнской утробе потеют? Кажется, эта ночь никогда не закончится.

– Еще не спишь, Крэйг? – спрашивает, шурша простынями, мама.

– Не сплю.

– Полпервого. Принести хлопья? После хлопьев засыпаешь только так.

– Давай.

– «Чиритос»?

С «Чиритос» я, пожалуй, справлюсь. Мама встает и приносит тарелку хлопьев. Они насыпаны с горкой, и я уминаю их с какой-то особой жестокостью – ведь я ем в последний раз – и заталкиваю их в себя так, словно они мне задолжали. Уж их-то я не выблюю.

Слышу, как мамино дыхание выравнивается. Тогда я начинаю думать, как все проверну. Возьму велик, это уже ясно. По чему я буду скучать, так это по воскресным велопрогулкам в Бруклине: помню, я как бешеный уворачивался от выхлопных труб, торчавших из грузовиков, фургонов и машин, потом встречался с Ронни, мы пристегивали велосипеды рядом со станцией метро и ехали к дому Аарона. Ронни говорит, что нет лучше изобретения, чем велик, – водить его проще простого. И хотя поначалу мне так не казалось и я думал, что велик – глупая затея, сейчас я так не считаю. Мама не давала мне ездить на велике в школу, так что по мосту я поеду впервые. И шлем надевать не стану.

Будет по-весеннему теплая ночь. Я возьму велик, быстренько доеду до Флэтбуш-авеню, главной артерии Бруклина, прямиком к Бруклинскому мосту с его вечными кочками и полицейскими, дежурящими всю ночь. Они на меня даже не взглянут – разве это незаконно, парень просто едет через мост. Я поеду по пандусу наверх и на середине возьму правее, как раз там, где я был тогда. Потом сойду с дороги и последний раз посмотрю на мост Веррацано.

А что делать с велосипедом? Если прицепить на замок, то стоящий в стороне велосипед будет привлекать внимание, пока замок не перережут или не распилят цепь, что займет немало времени – цепь дорогая, качественная! Если же я оставлю его непристегнутым, то мой крутой «Ралей» свистнут в два счета, не оставив и намека на то, что я там был.

Короче, велик я не брошу. Нырну вместе с ключом, и мама с папой будут знать, куда я пропал. Полицейские найдут велосипед и скажут родителям. Им придется непросто, но они хотя бы будут знать. Так лучше, чем не оставить ничего.

Сколько сейчас? Время словно замерло. Раз я все равно не могу заснуть и потею, буду отжиматься – может, хоть это меня вымотает. Спать я не собираюсь, просто хочу довести себя до усталости и немного отдохнуть, а то не успею вовремя – туда ехать почти час. Я упираюсь руками в кровать и принимаю позицию для отжиманий, что очень напоминает позу для занятий сексом, которого у меня даже не было, – так и умру девственником. Тогда попаду ли я в рай? Нет, не попаду: в Библии сказано, что самоубийство – грех, и я отправлюсь прямиком в ад – вот засада.

Отжиматься я выучился на тай-бо. У меня хорошо получается. Я умею отжиматься не только на ладонях, но и на пальцах и кулаках. И вот он я, рядом с мамой в кровати, начинаю медленно подниматься и опускаться: один, два, три… Тот еще видок, если посмотреть сбоку. Я двигаюсь осторожно, стараясь не разбудить маму, но она обычно спит крепко и не замечает моих шевелений – ее голова повернута в другую сторону. Сделав десять отжиманий, я начинаю обратный отсчет: пять, четыре, три… пока не дохожу до пятнадцати. Падаю в кровать.

Сил больше нет, оно и понятно: за сутки в моем животе не было ничего, кроме хлопьев. Так что я спекся после пятнадцати отжиманий. Слышу, как стучит сердце. Оно бухает по матрасу, звук усиливается, и удары наполняют не только кровать, но и тело. Они повсюду: я чувствую их в ступнях, ногах, животе, руках.

Снова встаю на ладони. Один, два, три… Руки горят. Шею скрючило: кровать – не лучшее место для отжиманий, в ней тонешь. Этот подход дается мне тяжелее предыдущего, но когда я делаю пятнадцать, то не останавливаюсь и дохожу до двадцати. Я не на шутку перенапрягся и, еле сдерживая кряхтение на последнем повторении, облегченно валюсь на кровать.