Рейчел Липпинкотт - В метре друг от друга

Ее дыхание - моя любимая часть видео. Нет напряжения. Нет одышки. Дыхание ровное и чистое. Без усилий.

- Безопасность, надежность, комфорт - все это в легком поглаживании пальцем или в мимолетном касании губами щеки, - продолжает Стелла, и я, оторвавшись от айпада, оглядываю шумный зал аэропорта, снующих туда-сюда пассажиров с тяжелыми чемоданами, но все равно она права. Долгие объятия в зале прибытия, ободряющие похлопывания у линии безопасности, обнимающаяся юная парочка у ворот - везде прикосновения.

Прикосновение... Чувствовать тепло любимого человека порой необходимо нам как воздух. Такое понимаешь, только когда этого лишаешься.

Я вижу ее. В метре от меня; в тот вечер на пруду, когда мы пошли посмотреть иллюминацию, по другую сторону стекла в ту последнюю ночь, всюду и всегда неодолимое желание близости, прикосновения.

Я ставлю видео на паузу - просто чтобы полюбоваться ею.

Она выглядит... намного лучше, чем тогда, когда я видел ее вживую. Сейчас она без портативного кислородного концентратора. Без темных кругов под глазами. Для меня она всегда была прекрасна, но теперь она свободна. Она - живая

Каждый день я ловлю себя на том, что жалею о случившемся. Жалею, что ушел, снова и снова переживаю тот миг, когда повернулся и пошел прочь, волоча тяжелые, как бетонные блоки, ноги, преодолевая ту магнетическую силу, что тянула меня назад, к ее окну. Наверно, то притяжение, как и та боль, останется навсегда. Но мне достаточно лишь видеть ее вот так, чтобы знать: оно того стоило.

На моем экране появляется напоминание от ее приложения: принять утренние лекарства. Я улыбаюсь, увидев изображение — маленький танцующий пузырек. Оно - своего рода портативная Стелла, которая всегда со мной, всегда заглядывает через плечо, напоминает о процедурах. Напоминает о важности времени.

- Ну что, готов? - Джейсон толкает меня в плечо. Выход на посадку уже открыт, посадка на рейс в Бразилию началась. Я улыбаюсь другу, проглатываю, не запивая, лекарства, засовываю айпад в рюкзак и застегиваю «молнию».

- С рождения готов.

Я наконец-то собрался по-настоящему посмотреть те места, о которых всегда мечтал. В каждом городе у меня контрольная проверка у врача - таково одно из трех условий, которые выставила мама, прежде чем дать согласие на поездку. Два других ничего особенного собой не представляют. Я должен посылать ей по возможности больше фотографий и каждый понедельник, при любых обстоятельствах, связываться с ней по Скайпу. Не считая этого, я могу жить так, как хочу. И в кой-то веки это включает в себя выступление единым фронтом.

Мы наконец-то пришли к взаимопониманию.

Я встаю, перевожу дух и подтягиваю лямку портативного кислородного концентратора. Но воздух застревает в горле, так и не попав в легкие, потому что в шуме и хаосе аэропорта я слышу помимо клокотания слизи в легких мой самый любимый звук на свете.

Ее смех. Он звенит колокольчиком, и я тут же достаю телефон, нисколько не сомневаясь, что оставил включенным видео. Экран, однако, темный, а смех не такой уж далекий. Он где-то близко, в нескольких метрах от меня.

Ноги знают, что нужно идти, двигаться на посадку, пошевеливаться. Но глаза уже ищут. Мне нужно знать. Ровно шесть секунд — и поиск успешно завершен. Я даже не удивляюсь, когда обнаруживаю, что она смотрит на меня.

Стелла всегда находила меня первой.

- Где твоя импровизация? А ну-ка, вспомни, как это делала Эбби. - Миа шутливо толкает меня в плечо.

Я отрываюсь от путеводителя и, рассмеявшись, аккуратно закрываю его и кладу в задний карман.

— Рим не сразу строился. — Эта ватиканская шутка предмет моей гордости. — Получили? Рим?

Камила смеется и закатывает глаза:

- Легкие новые, а чувство юмора на прежнем уровне.

Я перевожу дух. Мои легкие расширяются и сужаются без малейших усилий, и это так чудесно, что даже верится с трудом. Вкус последних восьми месяцев - горько-сладкий, и это еще слабо сказано. Все работает без сбоев, и даже физическая боль постепенно уступает место совершенно новой жизни. Мои родители снова вместе, и мы наконец-то начинаем оживать. Не все, что разбито, можно склеить, и боль от потери Эбби и По, наверно, не пройдет никогда. Точно так же, как никогда, что бы ни случилось, не сотрется память об Уилле. Так и должно быть.

Боль напоминает, что они были, что я - жива. Благодаря Уиллу впереди у меня годы. Время. Намного больше времени. Не считая его любви, это самый большой подарок из всех, что я когда-либо получала. Даже не верится, что тогда я едва не отказалась его принять.