Рейчел Липпинкотт - В метре друг от друга

С трудом переставляя ноги, пыхтя от натуги, тащусь вверх по лестнице; руки и ноги начинают гореть, но я доволакиваю свое тело до пятого этажа. Поддергивая повыше портативный кислородный аппарат, висящий на плече, вхожу в пустой коридор. Ступни громко шлепают по полу, из груди вырывается учащенное дыхание.

Это очень плохо. Барб меня убьет. Ну, сначала Уилла, а потом определенно меня.

Ощущение такое, что мои легкие поджаривают; ковыляю к двери с большой красной цифрой «пять», поглядывая на западный вход в отделение. Стараюсь вдохнуть как можно больше воздуха и, отчаянно кашляя, открываю кнопочную панель. Руки так сильно трясутся, что я не могу набрать код.

Сейчас меня поймают. Слишком поздно.

Хватаю правую руку левой, чтобы не дрожала, и набираю 6428. Дверь, щелкнув, открывается, и я бросаюсь на пустую кушетку; в голове все плывет, я крепко закрываю глаза и притворяюсь, что сплю.

Не проходит и секунды, как дверь в восточное крыло распахивается, и я слышу шаги, а потом и аромат духов Барб, когда она останавливается прямо возле меня. В груди горит, но я стараюсь сдерживать дыхание и выглядеть спокойной, хотя тело отчаянно требует воздуха.

Чувствую, как надо мною веером взметывается одеяло, а потом шаги постепенно удаляются; восточная входная дверь сначала открывается, затем защелкивается за ней.

Тут же сажусь, давясь кашлем, от пронзительной боли в груди и во всем теле глаза наполняются слезами. Боль понемногу слабеет, взор проясняется — тело начало получать необходимое количество воздуха. Чувствую огромное облегчение — оно может сравниться только с невероятным количеством адреналина в моей крови.

Достаю телефон, отправляю Уиллу эмоджи с поднятым вверх пальцем. Через полсекунды он отвечает:

НЕ МОГУ ПОВЕРИТЬ, ЧТО НАС НЕ ПОЙМАЛИ.

Я смеюсь, тону в теплом диване, треволнения прошедшей ночи заставляют мое сердце парить на мили выше госпиталя.

Просыпаюсь от стука в дверь в неудобном уродливом зеленом кресле у окна. Сонно тру глаза, щурюсь на экран телевизора.

Уже час дня. Этим объясняется миллион сообщений от Камилы, Мии и По, интересующихся, как я провела прошедшую ночь.

Прошлая ночь.

Улыбаюсь при одной мысли о ней, чувствую, как меня захлестывает волна счастья. Поднявшись, ковыляю к двери и открываю ее, удивляясь, что по ту сторону никого нет. Странно. Внизу, на полу, нахожу молочный коктейль из буфета, а под ним — записку.

Наклонившись, вытаскиваю ее и с улыбкой прочитываю: «По сказал, что ты любишь шоколад. Ясно, что у ванили вкус лучше, но пусть так и будет, потому что ты мне нравишься».

Он даже нашел время нарисовать мультяшный пьедестал, на котором рожок с ванильным мороженым занимает первое место, оттесняя шоколадное и клубничное.

Смеюсь, выглядываю в коридор и вижу Уилла в маске и перчатках. Оттянув маску вниз, он строит мне рожицу, но тут из-за угла появляется Барб. Подмигнув, он захлопывает дверь в свою палату, успев исчезнуть прежде, чем она замечает его.

Пряча молочный коктейль и записку за спиной, я широко улыбаюсь.

— Доброе утро, Барб!

Она поднимает глаза от списка пациентов и смотрит подозрительно:

— Уже за полдень.

Кивнув, я медленно отступаю в палату.

— Конечно, за полдень. Так и есть. — Делаю неопределенный жест свободной рукой. — Знаешь, из-за этого снега трудно определить... который теперь час.

Чтобы не сморозить еще какую-нибудь глупость, прикрываю дверь и закатываю глаза.

Остаток дня ведем себя тихо, чтобы не вызывать у Барб подозрений насчет нас. Не рискуем даже Скайпом пользоваться; даже не обмениваемся сообщениями. Я устраиваю большое шоу: провожу ревизию своей медицинской тележки и всякий раз, выходя за чем-нибудь необходимым в коридор, подсовываю записку под дверь Уилла.

В свою очередь Уилл не менее дюжины раз делает вылазки к торговому автомату и передает мне ответы вместе с каждым новым пакетом чипсов или леденцов.

«Когда свидание номер два?»— пишет он, и я улыбаюсь, глядя в блокнот и даже зная, на что действительно потрачу день.

В блокноте у меня план подготовки его дня рождения‚ который будет завтра.

Сижу на краю кровати и сонным взглядом наблюдаю, как спорят моя мать и доктор Хамид. Словно эти крики могут изменить результаты моих анализов. Цевафломин не дал никаких результатов.

Сегодня точно не самый лучший день моего рождения.

— Возможно, имеет место неблагоприятное лекарственное взаимодействие. Что-то мешает новому лекарству работать как следует, — бросает мать в ответ, и в ее взгляде читается отчаяние.