Эли Люксембург - Десятый голод

Он смотрел мне в глаза восторженно и любовно, затем взял мою вялую руку, поднял к своим губам и пламенно поцеловал. Я обалдело дернулся, вырвав руку. Я чуть не разревелся и закричал ему:

— Ну что вы, квод а-рав?! Не нужно! Зачем вы так?

Успела пронестись и такая мысль: «Еще один сумасшедший, нашли мне еще одного…» А он отступил на шаг, ничуть не обидевшись, глаза его увлажнились, мечтательно затуманившись.

— О, ты это сам понимаешь, ты это знаешь лучше меня: эта земля — преддверие неба, ты видел, как души евреев идут сюда… Земля, в которую сам Моше вступить не удостоился, Моше с Аароном! Воздух этой земли лечит и умудряет… Каждого, кто пройдет по ней хотя бы четыре локтя [81] Локоть — единица измерения длины, не имеющая определенного значения и примерно соответствующая расстоянию от локтевого сустава до конца вытянутого среднего пальца руки. , ожидает будущий мир!

Он вспоминал мне давно забытое, давно слышанное. Эти истины сделались моей плотью и кровью, моей инерцией. Я слушал эти слова и помаленьку оттаивал, согревался душой, они будили мне сердце. Мне это нравилось… Боже мой, как жаждал я это услышать! Именно здесь, на родине, в Иерусалиме… И он продолжал:

— Еврей всегда должен жить в стране Израиля, ибо тогда лишь он целиком приобщен к Богу! Но, если живет он вовне, он подобен идолопоклоннику — это лукавые души, они полагают, что близости со Всевышним можно достигнуть и там: зачем, мол, пускаться в опасные путешествия? Все одно — изгнание искупает их грех… Но наши мудрецы еще издревле постановили, да будет благословенна их память: «Всех приведи в Землю Израиля! Не живи никогда вне этой земли! Даже в городе, где все его жители — евреи…»

Потом я сидел за столом. Перебирал стопку визитных карточек и всхлипывал сухим плачем: «Господи, какой же я был дурак, почему не пригласил его сразу?! Как случилось, что я его упустил — рава Зхарью Бибаса? Нет, это все Джассус, это его рука… Столько сил, и нервов, и времени было потрачено мной на дядюшку Брахью, на этих двух подсадных уток из Иерусалимского университета, на этого профессора… Как его там? Бизнесмена, короче! Покуда душа моя не озлобилась и не зачерствела. И вот, наконец, человек, с которым я говорю одним языком, который знает мне цену — зачем я сюда пришел…»

— Мы знали, когда вы вышли, был вычислен весь ваш путь! И ты был вычислен тоже… Знаем, что ты одарен от природы, что получил от ребе Вандала большое наследство духа — первичные все понятия. Сейчас ты сильно страдаешь душой, и это усугубилось в тебе уже здесь, в Иерусалиме, к великому сожалению… Но ты не смей отделять себя от Всевышнего и не требуй доли счастливее, чем эта, ибо доля такая тебе назначена, такая тебе определена. Не отчаивайся! И даже не моя вина, что я не пришел к тебе сразу…

Он читал все мои мысли и утешал меня. Я все еще всхлипывал сухим, судорожным горлом, но все во мне высветлялось. Да, они надо мной глумились, хулили Творца во мне, да, я поднимал им ворота своей души — высокие эти ворота, а они ничего не видели, не знали, на каких этажах я живу! О ребе, заберите меня отсюда, я пойду за вами куда угодно, как за ребе Вандалом…

А он продолжал читать эти мысли, тут же на них отвечая:

— Мы знаем, ты высоко стоишь, но ты человек больной и душой сильно смущенный: это остатки дурной крови… Я только хочу сказать — не считай себя грешником! Ни в коем случае не считай себя грешником, ибо тогда твой распад неизбежен. Поэтому не молчи… Скорбь и молчание хороши для душ твердых, невозмутимых, а для тебя, человека смущенного, лучше всего — откровение! Если ты хочешь, мы можем вместе открыть твой нарыв и все наболевшее. На все вопросы твои я отвечу!

Как некогда ребе Вандал, этот еврей поднимал меня на высшие этажи мудрости. Этот гигант поднимал меня в один рост с собой и с этой высоты давал мне заглянуть в тайны судеб и мироздания.

Он сказал про вопросы? О, вопросов у меня, как всегда, уйма! И я предложил ему сесть в кресло. Поедаемый любопытством к этому удивительному человеку, я спросил для начала, где он родился: здесь или в галуте? Откуда он знает так хорошо душу еврея галута?

Глаза его весело засверкали, но отвечал он уклончиво. Он слишком высоко парил — таким неважно, где жить и родиться.

— Галут — это всего лишь сон, долгое, летаргическое отступление, чтобы чудесная сила любви между евреями и Создателем не истощила себя преждевременно. Этой любви еще предстоит открыться по-настоящему в будущем! Когда наступит оно, это время, то всем нам станет вдруг ясно, что не было никаких страданий, не было слез и мук, не было наших грехов и нашей вины, а все, что было и есть, — хорошо и верно, в прекрасном предназначении Бога. И задним уже числом каждый из нас поймет и увидит, что это относится к прошлому с первого дня творения, ибо самыми существенными атрибутами Бога являются любовь и милосердие ко всем Своим творениям.