Людмила Улицкая - О теле души [Новые рассказы] [litres]

– Жениться хочешь?

И все прояснилось, просветлело – сваха! Сваха была эта тетка! Не проститутка!

– Хочу! – улыбнулся он. – Хочу жениться.

Лилька была не как все прочие девчонки. В мыслях у нее не было никакого замужества, напротив, презирала она это замужество, потому что отлично знала его на слух: утренний скрип кровати, пыхтение дяди Коли, отчима и матушкино легкое хихиканье, завершающееся шкрябаньем таза, стоящего под кроватью, и звуком льющейся воды. Под эту музыку она просыпалась в шесть утра, потом еще на час засыпала, а когда вставала в семь часов, то уже никого не было: дядя Коля с матушкой отчаливали на работу.

С дворовыми девчонками, рано начавшими эти скрипучие развлечения, Лиля не дружила, за что они и прозвали ее «воображалой». И были правы: Лиля действительно воображала свою будущую жизнь не очень определенно, без подробностей, но с точными деталями: у нее будет хорошая денежная работа, бухгалтера или учителя, профессия с дипломом, своя комната цельная, без разгородки, и одежда не деревенская, как все во дворе носили, а костюм с блузкой, как у школьных учительниц. И туфли на каблуках. Белые… Почему белые, непонятно, в белой обуви грязь месить как-то глупо. Но мечта ее с этим не считалась. Туфли белые!

В ближайшие Лилькины планы входили экзамены за десятилетку и поступление в институт. В какой – не решила. Был поблизости от дома химический, но химия ей не нравилась. Нравился ей предмет «английский язык», и она узнала, где находится такой институт, чтобы изучать иностранные языки. Их оказалось целых три – институт иностранных языков, педагогический и университет. Теперь, к концу десятого класса, она колебалась, куда подавать – иностранный язык учить или все же в бухгалтерский институт, такой тоже был. Ей по неопытности казалось, что бухгалтер – денежная профессия. Словом, среди жизненных задач ближайшей пятилетки замужество у нее не было запланировано. План был сверстан строго: институт, замужество после окончания, в двадцать три года, в двадцать четыре родить ребенка и так далее… Теперь она готовилась к выпускным экзаменам, зубрила математику.

И тут пришла Вера Иванна. Выражение лица у нее было загадочное. Она часто такое на себя напускала. Принесет сверток с работы, помашет перед носом с этим загадочным выражением: «Ну, что я принесла?» Это понятно – либо красную икру в пергаментной бумажке, либо кусок плывущего сливочного масла. Тоже мне, загадка. Работала она диетсестрой в больнице, в пищеблоке, и постоянно оттуда что-то тибрила. На этот раз выражение было, а свертка никакого.

– Ну, Лилька, нипочем не догадаешься, что я для тебя добыла! – подбоченясь, сказала мать. Лиля едва голову повернула. Она к выпускным экзаменам готовилась, не до мамкиных глупостей. Но мать не отставала:

– Лиль, Лиль, ты послушай!

– Мам, контрольная по математике завтра, отстань!

– Да я, может, такой сейчас тебе подарочек сделаю, всю жизнь за меня молиться будешь.

Лиля встрепенулась:

– Туфли, что ли, белые купила?

– Дура ты, Лилька! – обиделась Вера Иванна.

По поводу белых туфель второй месяц шла дискуссия – покупать или не покупать. Выпускной вечер, считала Вера Иванна, не такое уж и событие, чтоб белые туфли покупать: Лилька обувь плохо носила, все скашивала на один бок, а уж туфли на каблуках точно испортит, до свадьбы не хватит.

А белые только на парад, другое дело черенькие – такая между ними шла дискуссия.

– Дура ты, говорю! Здесь такое дело наворачивается, что и туфли белые, и платье белое, и вообще!

Лиля встрепенулась:

– Мам, шутишь, что ли?

– Какие шутки! Жениха тебе нашла! Иностранца! Вот! – выложила на стол свои карты Вера Иванна.

– Мать, ты что? Я даже об этом и думать не думаю! На что мне оно? Забудь! Ты мне туфли белые или так купишь, а чтоб замуж идти, тогда никаких туфель мне не надо! – решительно отказалась Лилька.

– Ну и дура, дура будешь! – рассердилась Вера Иванна.

– Cама ты дура, – невежливо ответила Лиля. Так между ними было принято, без китайских церемоний, со здоровой простотой.

– О! Умная нашлась! Вся в папашу!

Папашу Лиля не помнила – ей еле два года было, когда он погиб. Да и у самой Веры была смутная память о том муже. Хотя она часто дочери говорила – в папашу пошла! По разным поводам говорила: то как будто в похвалу, что учится хорошо или в шахматы играет, то раздраженно – когда пол не помыла или другое материнское поручение не выполнила.