Камилла Пэган - Жизнь и другие смертельные номера [litres]

– Мне нужно тебе кое-что сказать.

Сон моментально слетел с меня.

– Только не говори мне, что у тебя герпес, – сказала я, хотя заболевания, передаваемые половым путем, стояли в моем предсмертном списке важных вещей где-то между занозами и парковочными квитанциями. Я была уверена, что с ним все в порядке, но вдруг у него имеются странные фетиши, или судимости, или…

– У меня был рак, – сказал он, – я от него чуть не умер.

Скажем так: это не произвело ожидаемого эффекта разорвавшейся бомбы, хотя и объясняло, почему он так взволновался тем вечером во время обеда.

– О-о, мне очень жаль. А какой? И когда?

– Лейкемия. Шестнадцать лет назад.

– Кошмар. Ты был совсем молодым. Но ведь лейкемия лечится?

– Ну я же лежу рядом с тобой, заметила? – сказал он с легкой улыбкой. – И обычно да, лечится. Но у меня была довольно тяжелая форма. Лимфатические узлы, кости, пах, – он махнул в направлении своих нижних конечностей. – Никто ничего говорил, но вообще-то все ждали худшего – врачи, моя семья, жена.

Жена? Обручального кольца у него не было. Я пропустила это слово мимо ушей.

– И что же произошло?

Он поцеловал меня в плечо.

– Я выжил. И жив до сих пор. Не знаю, почему, но жив. Мне было двадцать с лишним и я совсем, совсем не хотел умирать, но ведь никто из больных раком не хочет.

Я кивнула. Я была благодарна ему за эти слова. Одной из немногих вещей, которые меня всерьез бесили, были разговоры о том, что такой-то и такой-то обязательно вылечится от рака, потому что он (она) – настоящий борец, или потому что они «слишком хороши, чтобы умереть». Хотя мне было понятно искушение полагать, что сильный человек способен склонить чашу весов в сторону выживания, кровь у меня так и закипала от ярости. Потому что как же тогда мама? Она была лучшим человеком, какого я когда-либо встречала. Она бы позволила ампутировать себе руки и ноги, если бы это дало ей возможность жить и видеть, как мы с Полом взрослеем. Она умерла не потому, что не боролась, а потому что рак – серийный убийца.

– А сейчас ты здоров? – спросила я Шайлоу.

– М-м, да, думаю, что вполне. Мой брак развалился еще до того, как я прошел химию, но я остался жив. Хотя, – он скорчил преувеличенно скорбную гримасу, – я потерял яичко.

Я заглянула под простыню.

– Определенно я видела два.

– Правое – фальшивое.

Я начала смеяться.

– Хочешь сказать, что у тебя импланты?

– Один, – ответил он, щекоча меня. – И пару минут назад ты не жаловалась.

– Ты бесплоден?

– Насколько мне известно, левое прекрасно работает. Но тайных детей у меня нет, если это тебя волнует.

– Ты меня успокоил. – Я снова опустила голову на подушку. – Так вот почему ты так беспокоился за меня тем вечером.

– Ну да. Я не пытаюсь давать тебе советы, Либби. Даже если бы мы были знакомы всю жизнь, я никогда так не делаю. Но полагаю, я не единственный, кто хочет, чтобы тебе было как можно лучше. И об истории с самолетом я сказал то, что думаю. Я вообще-то не очень верю в судьбу и прочую чушь. Но… не знаю. Я просто… – Умолк. Потом приподнял простыню и указал на мой живот. – Кстати, я уверен, что ты внесла туда инфекцию.

Я быстро натянула простыню. Я старалась не демонстрировать шов, но это было не так-то просто.

– Нет, он всегда так выглядит, когда начинает болеть.

– Уверена?

– Да, – сказала я, стараясь, чтобы голос звучал твердо, хотя уже сама начала сомневаться. – Ладно, раз уж мы обмениваемся секретами, теперь я должна тебе кое-то рассказать.

Он нахмурился.

– Про Тома?

– Да.

Я дала ему полный отчет о событиях, начиная с вилки и заканчивая ликвидацией сбережений и фактом, что Том не знает о моей болезни. По окончании рассказа вид у Шайлоу был задумчивый, но не расстроенный.

– Никогда еще не спал с замужней женщиной, значит, самое время начать.

– Извини, – в седьмой раз сказала я.

– Либби, все в порядке. А ты-то в порядке? В смысле, тебе не кажется, что это из-за Тома ты отказываешься от лечения?

Я покачала головой, вспоминая расплывающееся передо мной на кухне лицо Тома, о том, как менее чем минутное промедление с моей стороны повернуло нашу историю совершенно в другое русло.

– Я отказалась до того, как он мне рассказал.

– Понятно, но ведь не ты первая сначала заявила, что не будешь лечиться. Разница в том, что ты не меняешь решения. Как ни верти, признание твоего мужа плюс рак – слишком большой стресс для одного человека. Неудивительно, что ты так взбесилась на берегу.