Джеймс Фрей - Миллион мелких осколков

Да.

Почему, как ты думаешь?

Потому что он сам никого не боится. Это обычно пугает людей.

Причина не в этом, Джеймс.

А в чем причина, Кен?

Полагаю, на самом деле ты знаешь больше, чем хочешь показать. Но я все равно скажу тебе. Леонард связан с организованной преступностью. Он очень большая фигура в криминальном мире. Мы попросили его не афишировать, чем он занимается. Мы разрешили ему здесь остаться, потому что у него действительно тяжелая форма наркозависимости, но мы держим его на особом контроле.

Я пожимаю плечами.

Каждый зарабатывает как может.

Ты так считаешь?

Я так считаю.

Мы полагаем, тебе не следует проводить так много времени в его обществе. Мы полагаем, это отрицательно скажется на твоем восстановлении.

Мы с Леонардом друзья. Он мне нравится, я доверяю ему и уважаю его. Я не понимаю, как подобный друг может мне повредить.

Он никогда не просил тебя сделать что-либо противозаконное?

Я смеюсь.

Нет.

Он никогда не рассказывал тебе, чем занимается?

Он сказал, что занимается бизнесом, без подробностей.

Я мог бы добавить подробностей.

Я не хочу больше говорить на эту тему, Кен.

Это для твоего же блага, Джеймс.

Давай перейдем к следующей теме.

Он глубоко вздыхает, смотрит на стопку бумаг на столе. Потом поднимает взгляд на меня.

Приезжают твои родители. Они записались на Семейную программу.

Что?

Мы регулярно общались с ними после того, как ты поступил к нам, и они приняли решение пройти Семейную программу. Все считают, что это хорошая идея.

А со мной посоветоваться никому не пришло в голову?

Мы предполагали, какой будет твоя реакция.

Когда они приезжают?

Завтра.

Прилетают из Японии?

Да.

Я трясу головой, смотрю в пол. Я даю волю своим чувствам, и они не заставляют долго ждать. Гнев, злость, ненависть, стыд, страх смешались, породив Ярость, великолепную, совершенную, ужасную Ярость. Я ничего не могу с ней поделать, и я не смогу ничего с ней поделать, пока не обдолбаюсь так, что либо она сдохнет, либо я. Я стискиваю челюсти, сжимаю кулаки, борюсь с собой. Я хочу обдолаться и отрубиться.

Ты в порядке?

Нет.

Что ты чувствуешь?

Злость.

А еще?

Хочу выпить.

А еще?

Обкуриться.

А еще?

Перепрыгнуть через твой гребаный стол и забить твои зубы тебе в глотку.

Мне вызвать охрану?

Я делаю глубокий вдох.

Что я должен делать, когда они приедут?

Я стискиваю челюсти.

Вечера проводишь в отделении, как обычно, ешь в столовой, как обычно, а днем находишься в Семейном центре.

Я сжимаю кулаки.

А там что будет происходить?

Групповая терапия с участием других пациентов и их родственников, часть времени будешь проводить со своими родителями.

Я с трудом сдерживаюсь.

Звучит заманчиво, обосраться можно.

Почему ты не хочешь, чтобы родители приезжали?

Потому что не хочу.

Почему?

Я не буду больше обсуждать с тобой эту тему.

Я изучаю анкету, которую он мне дал, вписываю названия городов и штатов, возвращаю ему.

Что-нибудь еще?

Я думаю, пора начать работу с твоими приступами злости, добраться до их причины.

Я смотрю на него и смеюсь, встаю и выхожу из кабинета. Коридоры залиты светом, Ярость внутри меня клокочет, хочет превратить все вокруг в руины. Ненавижу эти проклятые коридоры, хочу уничтожить их, себя, все. Дышу глубоко, держу себя в руках, иду в отделение. Хочется выйти на улицу, вдохнуть свежего воздуха. Мне нужен другой воздух, а не воздух клиники, мне нужно вырваться из этого места. Туда, где нет стен, коридоров, отделений, наставников, нет никаких правил, никакого Бога, никаких Высших сил, никаких шагов, никаких групп, никаких лекций, никаких столовых, где не надо ни с кем встречаться, разговаривать, общаться. Мне нужно подышать. Свежим чистым воздухом.

Прохожу через Верхний ярус, спускаюсь на Нижний, прохожу мимо групповой сессии, которую ведет Линкольн, он спрашивает, что со мной, я не отвечаю, раздвигаю стеклянную дверь, выхожу на улицу и дышу, дышу, дышу воздухом свободы.

Иду куда глаза глядят. Понятия не имею куда, просто иду. Выхожу на тропинку, иду по ней, она приводит меня к навесу из вечнозеленых растений. Тут темно, и я чувствую себя не таким уязвимым, более защищенным. Дышу глубоко, так глубоко, как только позволяют легкие, и воздух меня успокаивает. Ярость гаснет, остается небольшой огонек злости, который легко контролировать и потушить, пока он не натворил бед. Солнце высоко, его лучи пробиваются через ветви деревьев, освещают землю под ногами, мертвые листья, гниющие растения, убитые зимними холодами. В тени поблескивает иней, он вот-вот растает. Через час от него не останется и следа. Через десять часов он появится снова. На следующий день все повторится: растает – появится, растает – появится. Мне холодно. На солнце теплее, но я сторонюсь солнца. На ходу согреюсь. Мне некуда спешить.