Джеймс Фрей - Миллион мелких осколков

Я заказал стейки и лобстеров из Миннеаполиса, на десерт будет яблочный пирог и мороженое, а между едой мы посмотрим матч на звание чемпиона мира в супертяжелом весе.

Народ сходит с ума, радуется, кричит, хлопает в ладоши. Все бросаются к Леонарду и Линкольну, чтобы поблагодарить, пожать им руки. В этот момент раздвижные двери открываются, и официанты начинают вносить блюда со стейками, вареными лобстерами, запеченным картофелем, огромные миски салата. Расставляют все на банкетных столах ровными рядами.

Я стою на верхнем ярусе и наблюдаю за этим сумасшествием. Смотрю, как все накладывают себе груды еды, как Леонард снует по залу и потчует всех, говорит – угощайтесь, не стесняйтесь, веселитесь от души, это же праздник. Смотрю, как Линкольн наблюдает за всеми с видом гордого отца. Смотрю, как все уплетают угощение, словно год не ели. Все они наркоманы и алкоголики, и еда для них то же топливо. Смотрю, как некоторые подходят за добавкой второй и третий раз. Я тоже голоден, но смотреть на это пиршество любо-дорого, глаз не оторвать.

Впервые за все время, что я здесь, а мне кажется, что я здесь лет пятьдесят как минимум, на всех без исключения лицах улыбки, все без исключения радуются. Люди болтают, смеются, общаются друг с другом. И в разговорах ни одним словом не касаются ни наркотиков, ни пьянства, ни потери работы или семьи. Все общаются друг с другом, ломают барьеры между сложившимися компаниями, на которые мы поделились, между группами, которые существуют внутри отделения, и общее оживление не имеет никакой иной цели, кроме веселья. Прошлого не существует, будущее внушает тревогу. Все забыто – обиды, ненависть, поражения, стыд, раскаяние, страхи, унижения, которые сопровождают нашу жизнь. Неважно, что среди нас нет ни одного человека, здорового в физическом, душевном или еще каком-то смысле. Сейчас мы просто люди как люди, мы, как люди по всей стране, по всему миру, едим и веселимся, и готовимся смотреть матч. Мы не в реабилитационном центре, мы не обдолбанные дурики. Мы просто люди, которые едят, веселятся и готовятся смотреть матч. Я и сам жутко голоден, но смотреть на это пиршество любо-дорого. Глаз не оторвать.

Кто-то окликает меня по имени раз, другой. Смотрю в сторону диванов – на одном сидит Леонард и зовет меня. Он указывает на свободное место рядом с собой, говорит, что занял его для меня, чтобы я тоже угощался и веселился. Я улыбаюсь, иду к столам. За столом возле лестницы сидит Человек без рук. Рядом с ним никого. Он сидит один.

Привет.

Он смотрит на меня. Глаза у него мертвые.

Положить тебе чего-нибудь?

Он смотрит на меня.

Я принесу тебе, чего ты хочешь. Помогу, если нужна помощь.

Он смеется.

Пошел ты на хер, чувак.

Что?

Это все херня, чувак. Полная херня.

Как тебя понимать?

Это все обман, притворство. Считай, все эти ублюдки снова начнут торчать и передохнут, не пройдет и полгода. Это все дурацкая шутка.

Так ты хочешь есть или нет? Что тебе принести?

Я хочу ширнуться. Принесешь?

Увы.

Я отхожу от него.

Я хочу ширнуться, ублюдок, черт тебя подери. Принесешь?

Спускаюсь по лестнице, не обращаю внимания на его слова. Встаю в очередь за едой и слышу, что он с шумом отодвигает свой стул, говорит – пошли вы все на хер, на хер. Беру огромный стейк, ярко-красный лобстер, печеный картофель. Разрезаю картофель, кладу сверху ломтики масла и ложку сметаны. С салатом не заморачиваюсь. В конце стола стоит кулер с газировкой, беру еще банку безалкогольного пива. Это то, что надо. Сажусь рядом с Леонардом, приступаю к еде. Пока ем, слушаю, как он обсуждает матч с Матти, с педиатром, который сидел на ксанаксе, и с корпоративным юристом, который сидел на крэке. Матти все так же болеет за менее тяжелого боксера, а Леонард за более тяжелого. Доктор говорит об ударах по голове, которые получали они оба, и о пагубности этих ударов для здоровья, особенно – с учетом веса. Он предсказывает победу более тяжелому. Адвокат ставит на менее тяжелого. Он кишкой чует, что тот победит.

Я ем медленно. Начинаю со стейка, разрезаю его на куски, потом куски на кусочки. Кладу в рот по кусочку, затем беру кусочек картошки, иногда макаю в масло и сметану. Медленно жую все до полного растворения. Мой язык пропитывается вкусом отборного красного мяса, рот наполняется соками. Борюсь с собой, чтобы не пихать в рот по три-четыре куска зараз, чтобы не умять пять или десять стейков, или сколько влезет, выигрываю этот бой без особого труда. Еда, которую ем сейчас, вкуснее всего, что я пробовал. У меня есть все, что необходимо. Я доволен этим.