Джеймс Фрей - Миллион мелких осколков

Говорит Джоанна.

Не всегда.

Что вы имеете в виду?

В течение первых двух лет жизни человек узнает больше, чем за всю последующую жизнь, даже если проживет до ста лет. Основные модели поведения, включая личные границы, формируются в первые два года. Иногда нормальный процесс развития нарушается.

Почему?

Обычно в результате насилия.

Отец вспыхивает.

На что вы намекаете.

Джоанна поднимает руку.

Я ни на что не намекаю. Когда я затронула тему насилия в разговоре с Джеймсом, он категорически заявил, что никогда не подвергался ничему подобному. Я просто сказала, как это порой бывает.

Говорит Мать.

Мы действительно опекали Джеймса больше, чем второго сына, но у нас были самые добрые намерения, и я не думаю, что мы куда-то насильно вторгались.

Джоанна смотрит на нее, ждет, что она продолжит.

Боб на три года старше Джеймса. Как раз после того, как Боб родился, мой отец вышел на пенсию и начал сильно пить. Нам с мамой, братом и сестрой приходилось нелегко. Мы пытались остановить его, но он требовал оставить его в покое, говорил, что он и так всю жизнь потратил на нас и теперь вправе делать что хочет. Я слышала, что алкоголизм передается по наследству, и до смерти испугалась такой возможности, когда родился Джеймс. Уж не знаю, была ли это женская интуиция или что-то еще, но почему-то я не переживала за Боба, а вот за Джеймса очень боялась.

Я говорю.

Так дедушка был алкоголик?

Отец смотрит на Мать, та кивает.

Не знаю, был ли он алкоголиком в строгом смысле, но выпивал очень сильно.

Говорит Джоанна.

А ты не знал этого, Джеймс?

Говорит Отец.

Мы никогда не говорили на эту тему.

Почему?

Эта ситуация очень огорчала всех. Мы старались помнить отца Линн таким, каким он был большую часть жизни – добрым, благородным и щедрым, а не таким, каким стал к концу.

Говорит Джоанна.

Как Линн упомянула, доказана связь между таким заболеванием, как алкоголизм, и генетикой. Не кажется ли вам, что Джеймсу было бы полезно узнать – а лично я так и считаю, – что у него имеется генетическая предрасположенность к развитию зависимости?

Говорю я.

Я не думаю, что, узнай я правду про дедушку, это сыграло бы какую-то роль. Я пил и принимал наркотики не из-за плохих генов.

Говорит Джоанна.

Почему ты запросто отрицаешь факт, который доказан наукой?

Я считаю, что это дерьмо собачье, а не факт. Люди не хотят сами отвечать за свою слабость, поэтому сваливают вину на болезнь или на гены, за которые они не отвечают. Что касается науки, то я докажу вам что угодно – например, что я родом с Марса, дайте мне только время и деньги.

Говорит Мать.

Конечно, это нам помогает многое понять.

Занятно, что у дедушки были проблемы с выпивкой. Я очень удивился, когда узнал, потому что всегда слышал в его адрес одни восторги. Думаю, он достал всех и общаться с ним было то еще удовольствие, не лучше, чем со мной, но все равно, я не виню ни его, ни его гены в своем поведении.

Говорит Отец.

Как же ты объясняешь свое поведение?

Я был слабый, безвольный, не мог совладать с собой. Но, каким ни будь объяснение, сути дела это не меняет. Мне необходимо измениться, я должен измениться, а изменение – это только мой собственный выбор, мое собственное решение, если я не хочу умереть. Значение имеет только то, что я сам решаю и делаю для своего будущего.

Говорит Джоанна.

А ты не считаешь, что понимание причины твоего поведения помогло бы тебе его изменить?

Мне кажется, я понимаю причину.

Не поделишься с нами своими мыслями?

Нет, пожалуй.

Почему?

Потому что это причинит боль родителям и огорчит их, а мне кажется, с них и так уже довольно.

Говорит Мать.

Мы предпочли бы все узнать, Джеймс.

Говорит Отец.

Безусловно.

Я смотрю на них, глубоко вздыхаю, говорю.

У меня всегда было такое чувство. Не знаю подходящих слов, чтобы описать его точно, какая-то смесь обиды, гнева, злости, сильной боли. Эту смесь я называю Яростью. Я испытываю эту Ярость с тех пор, как начал себя помнить. Это чувство, которое сопровождает меня всю мою жизнь. Я научился справляться с ним, но до недавних пор не знал другого способа, кроме алкоголя и наркотиков. Я употреблял то, что было под рукой, и если дозы хватало, то Ярость отпускала. Проблема в том, что она всегда возвращалась и с каждым разом делалась сильнее, и требовались вещества сильнее и дозы больше, чтобы убить ее, а цель у меня всегда была одна – убить ее. После того как я в первый раз напился, я узнал, что алкоголь убивает ее. После того как я в первый раз принял наркотики, я узнал, что наркотики убивают ее. Я стал принимать их часто не потому, что у меня генетическая предрасположенность или какая-то болезнь, а потому что знал – они убивают эту проклятую Ярость. Я понимал, что заодно убиваю и себя, но убить Ярость было важнее.