Стефани Стори - Камень Дуччо

– Ах, Леонардо. – Нотариус с укоризной вздохнул.

– Право же, она очень умно придумана. Вы только выслушайте…

– Если захочешь обсудить условия своего отъезда отсюда… ты знаешь, где меня найти.

– Появляются гигантские фигуры, формой и обликом совсем как человеческие. – Тон у Леонардо был задорный, словно он пересказывал забавную шутку. – Но чем ближе к ним подходишь, тем сильнее они съеживаются…

Нотариус отвернулся и вышел на улицу.

– Вот, собственно, и все. Проще некуда, – крикнул Леонардо в спину уходящему старику. Но тот все удалялся, стуча каблуками по булыжникам площади. – Отгадайте, что это! Ну попробуйте хотя бы. А я буду нем как рыба и ни за что не открою разгадку.

Нотариус шагал, не оглядываясь, и вскоре исчез за поворотом.

Подошел Салаи. Леонардо чувствовал, что юноша подыскивает какие-то подходящие слова. Лучше бы он ничего не говорил.

– Господин? А какова разгадка?

Леонардо прислонился к закрытой двери церкви.

– Это уже неважно.

В студии его поджидало письмо. От торговца шелком, Франческо дель Джокондо, мужа той женщины с рынка. Во время их последней встречи, учтиво писал торговец, он еще не представлял, кто такой Леонардо, но он навел справки и теперь знает, сколь многими выдающимися достоинствами обладает маэстро. Кстати, он, Джокондо, покровительствует церкви Сантиссима-Аннунциата, так что их с Леонардо объединяют и общий духовный дом, и общая любовь к искусству. Супруга рассказала ему о любезном предложении Леонардо написать ее. И он, Джокондо, готов заказать мастеру портрет его дражайшей любимейшей супруги – мадонны Лизы Герардини дель Джокондо.

Если письмо не лжет, то его спасительница – не привидевшийся ему ангел, а земная женщина.

Но предложение опоздало. Тем же вечером Леонардо написал ответ герцогу Валентинуа, главнокомандующему папской армией, новоиспеченному герцогу Романьи Чезаре Борджиа с согласием принять должность главного военного инженера. Пусть Флоренция не нуждалась в нем – зато нуждался кое-кто другой. Леонардо отправится на войну.

– На кого он работает?! – Сердитый голос Микеланджело напоминал медвежий рык.

– Я думал, ты знаешь, – пожал плечами Граначчи. Им удалось пробраться на площадь перед Дуомо вместе с другими флорентийцами, и теперь все, от мала до велика, ожидали, когда начнется пасхальное шествие.

– Интересно, как я мог узнать об этом? – уже спокойнее спросил Микеланджело. – Я много недель провел у себя в мастерской в совершенном затворничестве. – Только сегодня, на Пасху, Микеланджело оставил свой безмолвный мрамор и впервые более чем за месяц выбрался на улицу, истосковавшись по человеческому общению. Узнав новость, он не поверил своим ушам. – Леонардо, может, и несносный гордец и задира, каких поискать, но он не предатель.

– Флоренция отказалась взять его на службу, вот он и предложил свои услуги ее противнику. – Граначчи вытянул шею, пытаясь поверх головы какого-то верзилы рассмотреть, что делается на ступеньках Собора. – Это чистая правда, mi amico. Теперь Леонардо да Винчи служит военным инженером у Чезаре Борджиа.

Пасха – светлая радость притчи о воскресении Спасителя из мертвых, священные гимны, восхитительные ароматы ладана, свежевыпеченного хлеба и жареного мяса – всегда наполняла душу Микеланджело надеждой, но в этот раз он не испытывал радостного предвкушения, душу его затянули темные тучи. Его семья сейчас тоже ожидала наступления праздника где-то в этой толпе, а он не мог быть с ними. Родные ни за что не хотели простить ему то, что он препарировал трупы. Его мрамор был все еще нем и бесчувствен и, как он ни старался, отказывался говорить с ним. Порой молчание камня делалось невыносимым, и тогда Микеланджело боялся, что тот не проснется уже никогда. А тут еще эта новость о Леонардо.

– Флоренция приняла его с распростертыми объятиями, воздавала почести пирами и праздничными шествиями, а он вот так отплатил ей за это? – недоверчиво переспросил Микеланджело.

Граначчи снова пожал плечами.

– Если хочешь знать мое мнение, так он просто поквитался с городским советом за отказ от его услуг. Взяв Леонардо на службу, они точно заручились бы его верностью.

– Чтобы Флоренция кому-то платила за верность себе? Не бывать этому.

– Что здесь такого? Платят же они за защиту. Известно ли тебе, что городской совет предложил Борджиа колоссальные деньги за то, чтобы он оставил нас в покое? В чем разница?