Стефани Стори - Камень Дуччо

Леонардо смотрел в окно и думал обо всех секретах, больших и маленьких, которые за долгие годы рассыпал по своим картинам. Досужие зрители никогда не обнаружат их, а сам он ни за что не проговорится, но сейчас все прежние загадки казались ему мелкими и незначительными в сравнении с той, которую он запрятал в портрете Лизы. О, эта тайна много глубже остальных, хоть и не имеет никакого отношения ни к науке, ни к математике, ни к звездам. Ее не постичь, опираясь на знания из истории, литературы или механики. Как бы старательно ни выискивали ее глаза или разум. Ее можно только почуять. Сердцем.

Ибо на сей раз его секрет – любовь.

Лишь тот, в ком живет любовь, способен открыть тайну, спрятанную им в чертах Лизы. Если же сердце зрителя глухо к любви, Лиза покажется ему безжизненной и обыденной, как оловянная тарелка. Таким людям никогда не понять, что в Лизе так привлекает других. Они отмахнутся от картины как от безделки. Тех же, кто любит или любил, портрет тронет и очарует. По непонятным причинам образ Лизы будет вечно преследовать их. Они и объяснить не сумеют, чем она их так заворожила. Только они откроют рты, чтобы высказать, что у них на душе, слова ускользнут от них, и очарование вмиг рассеется, как дымок от церковной свечки. Так и с самой любовью: стоит отстраниться, чтобы изучить ее, как предмет изучения мгновенно улетучится. Ибо любовь не живет под пристальным отстраненным взглядом, однако от близости и безусловной веры распускается, словно цветок. Она цветет в дальних тайниках сердца, в тишине, где нет места мысли. Истинно любить возможно, лишь погрузившись в любовь с головой, отдавшись ей всецело – точно так же, как постичь секрет моны Лизы возможно, лишь безраздельно отдав ей сердце.

За окном рассыпался и ворвался в каморку чей-то звонкий смех.

– Что это творится там, снаружи? – спросил Джокондо. – Столько людей сегодня высыпали на улицы. Хотел бы тешиться надеждой на то, что все это – в честь моего нового портрета, но даже я понимаю, что это лишь мое глупое мечтание. – Джокондо подошел к окну и из-за плеча Леонардо посмотрел вниз. – Такое столпотворение бывает только на праздники.

Леонардо был далек от желания что-то объяснять шелкоторговцу и послал вопросительный взгляд Салаи.

– А это сегодня открывают статую Давида на площади, синьор, – сказал понятливый Салаи.

– Ах да, конечно. Не могу поверить, что забыл об этом! – Джокондо махнул Леонардо рукой, прося пропустить его поближе к окну. – Я-то ожидал, что вы посетите церемонию, маэстро. Что будете восседать в креслах для особо почетных гостей.

– Я не люблю толпу.

– Не любите толпу! – рассмеялся коммерсант. – Давайте пойдем туда вместе! Хорошая прогулка – лучший способ отметить чудесное приобретение для моего маленького чистенького кабинета.

Собираясь на выход, Леонардо нарочно наклонился, чтобы не оказаться лицом к камину и картине. Он не желал запомнить портрет висящим над уродливым столом в этой затхлой каморке. Он хотел, чтобы в памяти он остался таким, каким был выставлен в его просторной светлой студии, – купающимся в солнечных лучах, в окружении принадлежащих ему вещей.

Однако, подняв голову, он оказался лицом к лицу с Лизой. С живой, а не нарисованной.

Она стояла в проеме двери и не отводила взгляда от портрета над письменным столом. Ее глаза блестели. Краска медленно разливалась по ее груди и шее. Леонардо надеялся, что она улыбнется. Но она не улыбалась.

– Не правда ли, он – совершенство? – Джокондо быстро пересек комнатушку и обнял Лизу за талию. – Теперь-то мне не придется делить тебя ни с кем. – Он чмокнул ее в щеку.

Леонардо хотел рассказать ей о том, сколько народу пришло в его студию поглядеть на ее портрет, обсудить ее, увидеть. Но он знал, что не сможет задушевно поговорить с ней в присутствии супруга, и, кроме того, теперь он понял, сколь незначителен был приготовленный для нее, но не состоявшийся подарок. Что значит один вечер всеобщего восхищения в сравнении с вечностью заточения в этих убогих стенах?

– Мы собрались на церемонию открытия нового Давида, которого изваял тот юноша. Люди очень волнуются. Вон их сколько на улице, ты только посмотри. – Джокондо указал рукой на окно, но Лиза не отрывала взгляда от портрета. Небольшая бороздка залегла меж ее бровей.

Помнила ли она прощальную полуулыбку, которую подарила ему, выходя из его студии? Догадывалась ли о том, как выглядела в тот момент? И видела ли сейчас, глядя на свое изображение, то, что тогда увидел он? Или что-то свое?