Коллектив авторов - Ковчег Лит. Том 2

— Нет никакой дыры. Ты воду пьешь? Боль появилась? Голова не кружится? Не тошнит?

— Пью. Не тошнит, не кружится. Боли нет и некоторых частей тела тоже пока нет, а ведь уже шестнадцать часов, — щипнув что-то для верного ответа, говорю я.

— Ну и хорошо, потом будут, — и, хихикая, исчез за дверью.

Ему смешно… пожалуй… говорящая селедка… Пожалуй, я понимаю, почему в кровати дыра.

— Слушай, вот почему дыра! — говорю я далианской подруге. — Там же ничего нет, все в наркозе! Это я не чувствую кровать, а не она меня.

Как-то беспокойно это полное отсутствие всего, что у меня раньше было. Русалочий хвост слишком синий и неподвижный. А раньше там были, я помню: ноги, ягодицы… я себя за что щипала? Будут ли они? Облако обещал, но мурашек-то не было… Поэтому я периодически проверяю подпоясничный отдел, а кто знает? Вдруг все упрыгало туда же, куда и поясница? Кто только учит такие наркозы делать?

— Слушай, а катетер? Что он делает?

Я пытаюсь посмотреть, что это такое, но мне удается увидеть только прозрачную трубочку на кровати.

— Хочешь, я его сфоткаю?

— Давай!

Далианская подруга щелкает под кроватью.

— Забавный мешок. И прозрачный.

Я еще раз смотрю внимательно на трубочку.

— Смотри, я пью воду, а она течет в мешок прозрачная!

— Ага!

— Кому хороший анализ! Чистый, незамутненный!

— Десять рублей стакан!

— Стакан много, перебьются!

— Полстакана — тридцать рублей!

— А может, просто катетер неправильно работает? Где цвет? И вообще, кажется, он уже наполнился водой, я боюсь, вдруг лопнет? Вдруг он сломан? — осеняет меня ужасная догадка. Далианская подруга убегает за медсестрой. За окном синица крутит пером у левого виска. Я отворачиваюсь. Веселая медсестра объясняет, что с катетером все в порядке — работает. Это я, видимо, такая прозрачная стала. Время потекло медленней, но интересней, исключая беструсость и бестелесность. Я, наконец, шлю туповатые сообщения знакомым: «Жива, пью воду». Перепуганные получатели перезванивают, чтобы убедиться. Звоню своим — маме, моей младшей Сестре-Ангелу. Мама грустит, а у меня все еще липнут губы и щелкает язык, мешая как следует говорить, чтобы как-то ее утешить:

— Не беспокойся, здесь так интересно. Мама, из меня торчит настоящая трубочка, к которой прикреплен мешочек, в который стекает вода, которая не знает, куда пристроиться в отсутствующем подпоясничном отделе, который, наверное, тоже улетел еще в операционной, которая на седьмом этаже, который на пляже… Знаешь, а мы тут продаем анализы!

Приходит Л. А. Я смотрю на него, как на Полярную звезду, потому что он тоже стоит за горизонтом, светится и говорит:

— Ноги в коленях не сгибать, на бок не ложиться, вставать нельзя, катетер снимут завтра утром. Колено-стоп тянуть на себя! Голова не кружится? Не тошнит?

— Ага, — туплю я, пытаясь отделить колени от стоп, стоп от себя, бок от катетера. Ложиться от нельзя.

Звезда покачнулась и уплыла.

— Что он сказал? Ноги нельзя отключать от катетера? А колени снимут завтра?

— Немного не так, — уточняет далианская подруга, — стопы нельзя поворачивать набок! А колено тянуть на катетер!

— Опа! Я так раньше не умела. Это вообще возможно проделать?

— Не знаю.

— Ты попробуй!

— Ща.

Далианская подруга встает со стула и машет руками. — Так на самолет похоже. Что там колени? Набок их реально завернуть?

— Кажется, нет.

— А тошнить зачем?

— Не знаю, еще кружиться, что еще было про кружиться!

— Танцы?

— Какие танцы, если колено — СТОП!

— Доктор! Доктор!

Нет ответа… рисовать ушел.

Мы с далианской подругой повторяем неодносложное задание без всякой надежды. Понятно одно — до утра ничего нельзя. Без врача — ничего не трогать! Без ног — ничего не поворачивать! Пить воду и стекать в пакетик. За горизонтом ни Облачка, ни Звезды. Семь вечера.

Эта исключительная кучность нигде не записанного назначения не дала мне спать ночью. Путем очень сложных риторических и логических ухищрений, загадочной работы мозга острова, нам удалось восстановить последовательность Звездного послания и записать его в блокнот: я как человек ответственный боялась сделать что-то не так.

Температура в девять вечера — тридцать семь и восемь.

Через час — тридцать семь и шесть.

Ночью, как только между криками и причитаниями ходячей под себя бабы Зины, проспавшей большую часть дня, я проваливалась в сон, мне казалось, что я несусь в какую-то земляную воронку (я слышала запах земли и видела ее — густую и черную), а ноги мои, напротив, несутся вверх, к Полярной звезде, и начинают дрожать и сгибаться. Я закричала и вылетела из воронки, достала телефон — спала десять минут. Я погрустила, попила воды и закрыла глаза, как там… нужно не феназепам, нужна простая техника медитации: