Адам был еще внизу, не сознавал моего беспокойства. Я начал лаять. Долгим лаем, лаем «что-то-не-так». И чтобы он меня точно услышал, я протиснулся головой в деревянную балюстраду лестницы, выходящую в коридор.
– В чем дело, малыш? – спросил он, высовываясь из зала.
Я продолжал. Гав, гав, гав.
На полпути наверх он почувствовал, что что-то не так, и ускорил шаг.
– Шарлотта!
Нет ответа.
– Шарлотта!
Он дернул дверь ванной.
– Шарлотта!
Закрыто.
– Шарлотта!
Он задействовал против двери свой вес.
– Шарлотта! Открой дверь!
Он попробовал еще раз, сильнее. На этот раз дверь открылась.
– О, боже! Шарлотта!
Время замерло.
Она лежала на полу, недвижимая. Таблетки повсюду. Ее лицо на ковре было измазано слюной и рвотой.
Время пошло заново.
Адам упал на колени, нащупал на шее пульс, проверил ее глаза, шлепнул ее по лицу ладонью. Ладонью, которую он вытирал о дерево. Ответа не было. Она была жива, но запахи жизни быстро угасали.
Он поднялся и промчался мимо меня, ударив меня по голове коленом. Голова моя закружилась. Он вызвал скорую по телефону наверху.
Я делал, что мог. Вылизал ей лицо. Дал ей обещание.
Я всегда буду присматривать за тобой, Шарлотта. Обещаю, ты никогда не захочешь это повторить.
Но она меня не слышала. Конечно, не слышала. Хотя обещание это не отменяет.
Адам вернулся в ванную, положил обмякшее тело дочери на свое колено.
– О, прошу, Лотти, прошу. Ну же, малышка, давай . – Он бережно потряс ее, и ее рот открылся.
Я не знал, что делать, поэтому продолжил говорить с ней, тихо, по-собачьи. Я рассказал, как много она значит для всех, хотя они не всегда это показывают. Я сказал ей, что однажды она станет счастливой, уверенной в себе женщиной. Сказал, что я ее подвел, но это больше никогда не повторится.
Когда я закончил, рядом уже была фельдшер скорой, одетая в зеленое и пахнущая смертью, задавала вопросы, на которые не было ответов.
– Сколько она приняла?
– Когда она их приняла?
– Она глотала рвоту?
Шарлотте на лицо что-то надели. Адам плакал, идя с ней к скорой. По пути он велел бабушке Маргарет ждать здесь и сказать Хэлу и Кейт, что случилось. Бабушка Маргарет тоже плакала.
Когда скорая уехала, я пошел в комнату Шарлотты, забрался на ее постель, как она всегда позволяла, и вдыхал ее запах, пытаясь удержать ее рядом с собой, чтобы воздух с улицы из открытого окна не забрал ее.
С этого момента, поклялся я себе, все будет иначе.
С этого момента больше ничего плохого не случится.
Лапсанг спала, пока все это происходило. Она проснулась, лишь когда Шарлотту уносили в карету скорой помощи.
– Где Шарлотта? – спросила она сонно, войдя в комнату.
– Ее тут нет.
Лапсанг замерла, поняв мой тон:
– Где она?
– В больнице. Она пыталась убить себя.
Ее хвост вздрогнул в ужасе:
– Она… с ней все будет хорошо?
– Не знаю.
Лапсанг ничего больше не сказала. Она только взглянула на кровать, будто впервые в нашей взаимной истории собралась прыгнуть и присоединиться ко мне.
Но не стала. Вместо этого она развернулась и медленно подошла к краю ковра возле холодной железной батареи. Там было прохладнее.
С Шарлоттой все было хорошо.
Не совсем хорошо, но сносно. Она была жива, это главное.
Адам чувствовал себя ужасно.
Конечно, только я знал, почему он в действительности чувствует себя так ужасно. Все остальные считали, это из-за того, как он обращался с Шарлоттой. Не потому, что задержался в парке с Эмили.
Он знал, что следует быть осторожным, держать безопасную дистанцию, и, конечно, я тоже, хотя соблазн вынюхать информацию был силен. Я понял, что должен полагаться на другие чувства.
Если честно, выглядела она плохо. Лицо было бледным, как будто она накрасилась, хотя Адам не сказал, что она похожа на Смерть. Ее голос изменился. В нем был надлом, словно ее прежний голос непоправимо поврежден случившимся.
– Не знаю, почему я это сделала.
Адам запах чувством облегчения, когда она это сказала, словно думал, что все сводилось к нему. Конечно, это было не так. Это было не из-за кого-то из них. Серьезно. Все сводилось ко мне. Такие вещи не должны случаться. Не в Семьях, за которыми присматривают лабрадоры.
Но я не мог понять одного.
Я старался изо всех сил. Я всегда действовал в рамках Пакта. Ну, ладно, почти всегда. И помните, я стал другом Фальстафу, только чтобы добыть информацию. Я посвящал каждую минуту каждого дня безопасности Семьи. Используя тайные лабрадорьи трюки и особый дар. Я не сбился с пути, даже когда мы обнаружили труп Джойс. Я всегда помнил, что наши хозяева-люди стоят на первом месте. И все же где-то я прокололся. Я явно сделал что-то не так.
Читать дальше