Мэтт Хейг - Последнее семейство в Англии

Фальстаф тоже был не помощник. Он спрингер, или наполовину спрингер, и всегда будет трудно понять, кому он служит, если служит вовсе.

Адам выглядел совершенно растерянным и продолжал молчать.

– Ух ты! Вы знаете друг друга? – спросила Эмили, ее глаза стали размером с фрисби.

– Знаем друг друга? Да мы почти братья.

И тогда Адам как-то выжал из себя:

– Саймон. Боже. Это ты. – В этот момент что-то случилось между ними. Что-то невыразимое. Я застрял посередине, так что почувствовал. Странная, враждебная энергия.

– Меня тут… лечили ароматерапией.

– Я уж вижу. Понравилось?

– Да, да. Очень расслабляет.

Эмили вытянула голову к мужу.

– Вы двое, что, в школу вместе ходили?

Саймон помолчал, прежде чем ответить, он все еще смотрел на Адама, пока говорил:

– Это было в другой жизни.

– Ух ты, правда? – Глаза Эмили выросли во все лицо.

Саймон на мгновение переключился на жену.

– Это была метафора.

– О, да, прости.

Саймон зловеще рассмеялся. Адам тоже рассмеялся – полагаю, от страха. Он хотел уйти, но, возможно, понял, что это будет выглядеть еще более подозрительно.

Саймон продолжил объяснять:

– Та же школа, тот же класс, даже стрижки у нас были одинаковые. И одинаковый вкус на девушек, если я правильно помню.

Адам все еще смеялся, пока искал одежду.

– Да-да, – сказал он. – Одинаковые стрижки.

– А потом наши пути разошлись, – продолжил Саймон, следя, как Адам отчаянно пытается попасть в брючину, – после школы Адам продолжил образование, а я продал душу. Но за хорошие деньги, ха! Так что, Адам, в последний раз, когда я тебя видел, ты работал в Роузвуде? Еще там?

– Хм, да. Да, я там, – сказал он, застегнув ширинку.

– Это должно быть чертовски странно, ходить по тем же старым коридорам. Сильно все изменилось?

Адам теперь застегивал рубашку.

– Дети – да. Те, что приходят. Много проблем. Наркотики. Машины. Секс.

Саймон рассмеялся.

– Звучит обалденно. Лучше, чем приходить домой и смотреть «Синего Питера», – он повернулся ко мне и сказал:

– Без обид, – но я не понял, к чему он.

Когда Адам полностью оделся, уверенность частично вернулась к нему.

– Что ж, теперь это плохой район. В основном одинокие родители, высокая безработица, понимаешь.

Эмили выглядела смущенной.

– Так когда вы в последний раз виделись? – спросила она.

– О боже, так когда это было? – Адам взглянул на Саймона.

– Тринадцать лет назад, – ответил Саймон, не раздумывая. – Перед тем как я переехал в Лондон.

– Плохо ведь это. Что мы не общаемся. Ты ведь был нашим шафером.

У Эмили вновь отвисла челюсть.

– Шафером. Если ты был его шафером, что же ты мне о нем не рассказывал?

Я собирался задать Фальстафу тот же вопрос, но обнаружил, что он трется животом о подушку, пытаясь получить сексуальное удовольствие.

– Мы были любовниками, – объявил Саймон с непроницаемым лицом.

Эмили напряглась.

– Любовниками?

Саймон одними губами показал:

– Шутка.

– О, да, прости, – ответила Эмили.

Я вспомнил, что однажды говорил Генри.

– Юмор – защитный механизм для людей, и обычно он значит, что они хотят что-то скрыть.

Я как раз стал гадать, что скрывает Саймон, когда он присел и спросил:

– Как Кейт?

Когда мы пришли домой, дверь была уже открыта, и Кейт встречала нас с измученным видом. Сначала она ничего не сказала, только умчалась в дом. Хэл повторял стихи в своей комнате, а Шарлотта уже была в постели.

– Где вы были? Я чуть с ума не сошла.

Адам избегал смотреть ей в глаза и повесил поводок на крюк с большей осторожностью, чем обычно.

– Я же говорил. Мне нужно было…

– Это должно было занять всего пять минут, Адам. Что с тобой происходит?

– Прошу, Кэт. Не сейчас. У меня нет сил спорить. Я разбит, правда.

– Ты разбит? А я, думаешь, как себя чувствую? Я успокаивала Хэла, он весь на нервах после сегодняшнего экзамена, потом они весь вечер ссорились с Шарлоттой, мама всю душу выплакала, и я чуть не заявила о пропаже мужа, после того как он устроил самую долгую прогулку в истории. И дом, дом в таком… беспорядке.

– Мне… жаль.

Я дипломатично вилял хвостом, чтобы сгладить ситуацию. На секунду показалось, что я преуспел. Лицо Кейт смягчилось, Адам кусал верхнюю губу, прося прощения. Но затем случилось это:

– Что это за запах? – Она наклонилась вперед, поводя носом.

– Не знаю, я ничего не чувствую, – Адам отклонился.

– От тебя пахнет. Лавандой или вроде того.