Татьяна Беспалова - Похищение Европы

— Конечно!

— Джером не платит мне за то, чтобы я спал с тобой.

Патриция вздохнула. Стоит ли обижаться на животное? Арьян ведь говорил, сколько у него жён. Нет, не так. Он упоминал третью, но ведь их может быть и четыре. Кажется, именно столько жен позволительно иметь правоверному мусульманину. Но ей-то ничьей женой не быть. Она сделает свое дело и удалится.

— Кофе и чай всё ещё там! — Арьян махнул рукой в сторону кухни, а сам отправился в комнату. — Больше ничего нет. Вернее, в холодильнике есть старая пицца. Ты её вчера видела. Она не плесневеет, ха-ха-ха!

Патриция смотрела, как колышется темнота от его печального смеха.

— В вашем стерильном аду даже плесень не живёт. Задыхается плесень! Ха-ха-ха!

Наконец, темнота замолчала. Патриция слышала, как в темноте застонали под его телом диванные пружины.

— Можно я зажгу свет? — спросила она.

Ответа не последовало. Она долго шарила по стене рукой в поисках выключателя. Когда под потолком вспыхнула одинокая, слабенькая лампочка, она увидела спящего Арьяна. Его жилище было обставлено в минималистическом ключе: оббитый потёртой кожей диван, офисный стол и древний компьютер на нём, огромный шкаф-купе, пара стульев, ещё один стол, низенький со стеклянной заплёванной столешницей, на стене — панель огромного телевизора. Всё. Под подошвами босоножек скрипела крупнодисперсная, уличная пыль. На кухню идти не хотелось, и Патриция направилась к компьютеру.

Процессор древнего гаджета громко загудел. Зелёные и оранжевые глазки светодиодов заморгали, как рождественская гирлянда. В глубине старинного монитора заволновалась сероватая муть. Арьян заворочался на своём диване.

— Ненавижу гаджеты. В них воплотилась вся мощь неназываемого, — пробормотал он, но не проснулся.

Компьютер грузился долго. Не посетить ли всё же кухню? Стараясь не скрипеть пылью и не хлопать дверцами шкафов, она отыскала капсулы для кофемашины. В холодильнике действительно нашлась зачерствевшая вегетарианская пицца. Сливок, равно как и какой-либо иной еды, там не обнаружилось.

Патриция успела выпить пару чашек кофе и несчётное количество раз помянуть скаредность седобородого пуштуна, пока не загрузилась операционная система Windows. Стараясь не шуметь, Патриция отыскала в сумке флешку. Она волновалась, разыскивая на железном теле системного блока нужный разъём. Вопреки её опасениям, всё получилось — древний компьютер «опознал» флешку.

Манипулирование с диалоговыми окнами закончилось успешным проникновением в почтовый ящик arian.com.

Патриция сначала посмотрела на даты. Переписка Арьяна не впечатляла ни интенсивностью, ни разнообразием, что значительно облегчило задачу Патриции. Последние несколько писем пришли с одного и того же адреса. Первое было отправлено со стационарного компьютера. Второе — с мобильного устройства — телефона или планшета. Патриция открыла первое письмо и принялась читать текст.

«Сегодня ровно пятнадцать лет с момента, когда я в последний раз был дома. За это время произошло много знаковых событий и перемен. Между мною и домом кипит война. Я, как и многие другие, теперь не могу вернуться обратно, однако ни о чем не жалею. Дом стал очень расплывчатым понятием, и где бы ты не находился, в окопах, большом современном мегаполисе или угрюмой ночлежке, чувство, что хочется куда-то вернуться, более не одолевает, пришло особое чувство свободы, которое помогает гораздо легче двигаться вперед и проще принимать в свою жизнь что-то новое.

Аллах не без причины лишает людей рассудка. Вот и здесь, в Сирии, всё свершилось как обычно. Большая и богатая страна превратилась в черную зону абсурда, беззакония и террора. Возразить на это могут лишь те, кто является основной движущей силой этого хаоса. Слабые эти существа с головой окунулись в безумие войны. Их сознание спит вечным сном. Их рассудок бездействует. Воюющая масса, движимая желанием заполнить пустоту и личную нереализованность, снова и снова погружается в гнусный психоз обоюдного убийства. Это дает им возможность почувствовать себя значимыми. Из всей семьи ты больше всех любил меня, дядя. Таковы мои последние детские воспоминания. И тебе одному я сообщу сокровенную правду, которую, похоже, пока постиг я один: скоро весь мир погрузится в войну. Но раз дорога домой, к жене и матери, для меня закрыта, я хочу навестить тебя, дядя. Жди. Я скоро приеду».

Патриция сделала скриншоты страниц письма, сохранила их на флеш-носитель, посмотрела на часы. Они показывали половину двенадцатого ночи. У неё ещё немало времени. Арьян просыпается рано. Но ей лучше покинуть «нору» до того, как он вернется в мир бодрствующих. Она закрыла диалоговое окно первого письма и открыла второе. К нему, кроме текстового файла, было прикреплено несколько фотографий. Прежде чем просматривать, Патриция сохранила и их на флешку, а потом пережила несколько мучительных минут, ожидая загрузки изображений в программу «Picasa». Результат оказался и ошеломительным, и ожидаемым одновременно. Она узрела сказочно прекрасный, звероподобный лик племянника Арьяна. Ах, как же хорош оказался парень! А полицейские колбасников — настоящие художники. Фоторобот составили изумительно точно, но фотография, конечно же, намного информативней. Патриция долго рассматривала нового знакомца: правильные черты лица, черные, матовые, бездонные глаза-колодцы — зеркало тонкой, чувствительной души. Волчья улыбка — хищная и нежная одновременно, сияет ослепительно, как полуденное солнце над площадью Пополо. Но парень не только лицом удался. У него тело атлета — бегуна на средние дистанции, не испытывающее усталости ни в битве, ни в любви. Такого красавца не пропустишь даже в многолюдной толпе.