Татьяна Беспалова - Похищение Европы

— Надоел! — фыркнула София и оттолкнула пса коленом. — Он испоганил кровать Спаса.

— Ах! Кровать Спаса — вожделенное место. Туда стремятся многие женщины, — проворковала мадам Блага.

Она явилась из кухни, расставила на столе столовые приборы. Пересчитав тарелки, вилки и ножи, удалилась на кухню. София и Надя переглянулись. Лазарь насупился.

— С тех пор, как мама овдовела, ей не нравился ещё не один мужчина, — мрачно заявил он.

— Я бы очень хотела, чтобы Спас женился, — отозвалась София. Из-под скатерти то и дело возникал кожаный нос Люлька, и она закладывала в алчную пасть кусочки попостнее.

— Я наверное плохо разбираюсь в таких делах, — смущенно проговорила Надя. — Но тётя Блага старше Спаса на семь лет…

— Ты действительно мало понимаешь, внучка! — засмеялся Сигизмунд Васильевич. — Взрослые женщины не лишены… эээ… некоторого очарования.

— Наши семьи вдвойне породнятся! — оживился Лазарь. — Представьте, как будет мило! Жилплощадь в доме Натальи разгрузится. Вот мы заживём-то! Мама говорит, что мне давно пора жениться! Он многозначительно подмигнул Софии, та фыркнула.

Старик Сигизмунд, закончив возню у барбекю, тоже пристроился на краю скамьи. Люлёк переместился поближе к нему.

— А который тебе год? Что? А? Я как-то подзабыл… — поинтересовался он.

— Тридцать один! — Лазарь опустошил и снова наполнил свой стакан. Он внимательно оглядел бутыль. Там ещё плескалось на дне, но он никому больше не стал предлагать вина.

— В самый раз жениться. И даже пора, — бормотал Сигизмунд Васильевич. — Вот только…

Они предпочли помолчать, пока мадам Блага устанавливала в центре стола блюдо с млечной баницей и графин ракии.

София одним махом допила вино.

— Ты меня не знаешь, — сказала она Лазарю.

— Знаю! — Лазарь попытался изобразить самую чарующую из своих улыбок. — Каждый раз, когда ты снимаешь свой шлем, в небе над Несебром загорается ещё одна звезда!

— Плохо. Очень плохо. Не поэтично, — София вытянула губы в трубочку и собрала глаза к переносице. Лазарь расхохотался. — Сейчас ты распустил хвост, павлин ощипанный. Гарцуешь. Но потом окажется, что в твоём хвосте не хватает половины перьев. А когда ты узнаешь, какова я на самом деле, сложишь хвост и сбежишь.

— Куда же я побегу, не отужинав? — изумился Лазарь.

— Действительно! — поддержала сына мадам Блага, ставя перед ним большую миску с шопским салатом.

Сигизмунд Васильевич разлил по бокалам остатки вина.

— Где же Наташа?

— Где хозяйка?

— Наташа! Ужин накрыт!

— Мама!

Загомонили все хором.

Их голоса разбудили мадам Душану и она потребовала подкатить себя к столу.

На крики явился Григорий. Он принёс портативный плеер. Звуки медленного блюза заполнили дворик. Через минуту во двор спустилась и Наташа. София поднялась с хозяйского места и заняла соседний с Надей стул.

— Я смотрела новостной портал, — сказала Наташа, усаживаясь к столу. Минуту она равнодушно рассматривала снедь в своей тарелке и молчала.

София сидела рядом. Где же её отец? Гордый он человек или дикий? Вторую неделю не кажет глаз, а если и встретит случайно — здоровается холодно. А говорил — сошлись!

— Мама! Я уже ел такой салат? — вопрос Григория вывел её из задумчивости.

— Ел…

— Что в новостях? — этот вопрос, конечно же, задал отец. Боже, когда наступит тот день, когда вопросы будет задавать она, и кто-то сочтет себя обязанным на них отвечать?

— Опять на границе стреляли, — ответила Наташа.

— Мы там были!

— Это я стреляла!

Воскликнули София и Надя в один голос.

— Спас тоже был с вами? — спросила Наташа.

— Мы были одни…

— С нами был Теодор…

Софии сразу же наскучил этот разговор. Она занялась салатом и ребрышками, жадно посматривая на баницу. Но Надя!

— Я видела беженцев, бабушка! Они страшные, дед! Мама, ты слушаешь меня?! Вот такие вот бородатые мужики. Бойцы Теодора Цонова называют их бармалеями. Смешное название, но смотреть на них по-настоящему страшно. Я не представляю, что может случиться, если они добудут оружие…

— Будет новое мусульманское иго. Наши правнуки будут мусульманами… — печально сказал Сигизмунд Васильевич, подливая себе ракии. — Кто много страдал, сеет вокруг только страдание. И только тот, кого любили, способен посеять любовь…

Наташа знала, отец выпьет ещё пару рюмок и отправится к себе наверх. Через несколько минут за ним последуют мама и тётя Блага. Счастье, если молодёжь не заскучает с ней и не разбежится по своим углам. Но если случится так, она останется совсем одна. Люлёк, тяжело вздыхая, приблизился к ней и положил тяжелую голову на колено.