Александр Торик - Флавиан. Армагеддон

— Вот видишь, отче! — я повернулся к Флавиану. — Не ты один такой!

— Не сравнивай! — помотал головой Флавиан. — Я и сотой части этой нагрузки не несу! Господь знает, кто может понести какой груз, потому и не возлагает на меня «бремена неудобоносимые», не верьте Алексею, матушка!

— Я почему-то верю! — улыбнулась герондисса, умными внимательными глазами глядя на моего батюшку.

— Матушка, матушка! — забежала в архондарик запыхавшаяся русская девушка в косынке, певшая с сестрами на клиросе во время литургии. — Серая коза разродиться не может, что нам делать?

— Простите! — встала матушка. — Я должна вас оставить! Вы отдыхайте до приезда геронды, адельфи Германика вас устроит.

И вслед за девушкой в косынке быстро вышла из архондарика.

— Хм, однако! — думая о чём-то своём, вслух произнёс Флавиан.

— Ты это о чём? — поинтересовался я, засовывая в рот последнюю печеньку из оставленной на столе вазочки.

— Да так… — поднял голову Флавиан. — Я вот думаю, что мне никогда не стать таким духовником, как геронда, уже даже потому, что я пришёл в церковь достаточно взрослым, пожившим в миру, и не сказать, чтобы совсем уж безоблачно. Да и наставников у меня в духовной и в монашеской жизни практически не было — что-то у одного ухватишь, что-то у другого — как, впрочем, и почти у всех попов «призыва перестройки»!

Интересно узнать, кто у геронды Георгия был учителем и наставником…

— Старец Анастасиос! — сказала неожиданно вошедшая в комнату с подносом для уборки посуды мать Германика. — А он был духовным сыном старца митрополита Диомидиса.

— Это не тот митрополит Диомидис, который был в немецком плену в годы Второй мировой войны и там окормлял пленных греков в концлагерях? — спросил её Флавиан.

— Да! Именно он! — подтвердила мать Германика. — Когда он был арестован немцами за укрытие английских раненых солдат и сидел в тюрьме в Фессалониках, митрополит Фессалоникийский чудом выхлопотал ему у немцев освобождение, но Диомидис, увидев в заключении, сколько страждущих там имеют нужду в духовном пастыре, отказался от свободы и добровольно поехал в концлагеря в Германии!

Там его неоднократно приговаривали к расстрелу, но каждый раз Матерь Божья чудесным образом спасала его от смерти.

А в 1945 году, после окончания войны, он остался в Германии в качестве представителя Греции и не уехал до тех пор, пока не помог всем оказавшимся там грекам вернуться на родину. Он был фактически последним греком, выехавшим из побеждённой Германии!

— Вот-вот! — подтвердил Флавиан. — Я читал об этом в каком-то журнале.

— А старец Анастасиос, духовный отец нашего геронды, был любимым чадом митрополита Диомидиса, — продолжила мать Германика. — Он поставил Анастасиоса настоятелем главного из монастырей в Метеорах, которые были тогда в запустении, и одновременно миссионером в своей митрополии.

Геронда Анастасиос был очень сильным проповедником, его очень любила молодёжь, и целый выпуск учеников местной гимназии пришёл к нему в монастырь насельниками!

Наш геронда тоже познакомился с отцом Анастасиосом совсем юным и в шестнадцать лет пришёл к нему в монастырь, где стал его любимым учеником и первым постриженником в малую схиму в обители.

А когда из-за умножения туристов в Метеорах геронда Анастасиос с большинством братии перебрался на Афон, то и наш старец пришёл туда с ним и стал его «правой рукой» по многим вопросам жизни обители.

И всегда был самым послушным учеником и последователем геронды Анастасиоса, который обучал его умной молитве и духовной жизни!

— Я читал некоторые переведённые с греческого богословские труды геронды Анастасиоса, — сказал Флавиан. — Помню, каждый раз поражался высоте богословской мысли автора!

— Да! — подтвердила мать Германика. — Старец Анастасиос очень известный в Греции богослов и духовник, — и добавила: — Батюшка, герондисса благословила устроить вас с Алексеем на отдых до вечера, пойдёмте, я отведу вас в комнату для гостей!

— Матушка! — обратился к ней Флавиан, — а можно, я пойду отдыхать чуть позже? Если храм открыт, я хотел бы там помолиться немного.

— Конечно, конечно, батюшка! — согласно закивала мать Германика. — Храм открыт, Вы можете молиться в нём, когда Вам захочется. Алексей, давайте я вас устрою на отдых!

— Мать Германика! — с чувством произнёс я, — Вы представляете, как будет моё тщеславие с самолюбием уязвлено, если мой духовник будет молиться, а я в это время буду дрыхнуть как свин! Нет уж, я лучше пойду по территории монастыря и вокруг него с фотоаппаратом погуляю, если благословите!