Джером Чарин - Смуглая дама из Белоруссии

Папа купал палец в растворе магнезии и больше боксерскую перчатку не надевал, но в магазин возвращаться боялся. Что его так пугало на меховом рынке? Мама предложила пойти вместе с ним, но отец отказался.

— Ступай к своим верблюдам, — сказал он. — Меня проводит Малыш.

Вот так я впервые в жизни проехался на метро. За несколько дней до этого мне исполнилось шесть. Мы с папой оба были в коричневом — два солдата, да и только. Под землей мне понравилось. Лампы в вагоне то и дело помигивали, и я загадал желание: сбежать в туннели и жить там с крысами, без мамы-папы, без крова над головой, не Палей и не Чарин, а просто мальчик-крыса без родных и друзей. Не сбылось.

Мы вышли на станции Пенсильвания, и грубый солнечный свет ослепил меня. Я тер глаза. Шел, ничего перед собой не видя. Но не мог же я бросить папу одного. Мы перешли через какую-то большую улицу, поднялись на лифте и очутились перед металлической дверью с табличкой посредине. Буквы на ней я расщелкал, как орешки, потому что знал, что папин магазин называется «К-О-Р-О-Л-Е-В-С-К-А-Я М-Е-Х-О-В-А-Я К-О-Р-П-О-Р-А-Ц-И-Я». Я подпрыгнул, нажал на звонок, и мы с папой вошли. У меня закружилась голова. Никогда еще нигде я не слышал такого гвалта — аж пол под ногами трясся. Вокруг большущего стола сидели мужчины и женщины, они кричали, чертыхались, чихали, передразнивали друг друга, ножами и ножницами кромсая рулоны материи и перебрасывая полученные куски другим мужчинам и женщинам, которые ловили их на лету и подсовывали под движущиеся иглы швейных машин. Но при виде Сэма эта свистопляска прекратилась. Все побросали свои ножи-ножницы и сбежались пожать руку отцу и поглазеть на меня.

— Юный хозяин дома, — сказал отец. — Малыш. Сады позакрывали, сижу вот теперь с ним.

— Кто позакрывал?

— Начальники Бронкса, — ответил отец. — Экономят деньги — складывают к себе в карманы.

— А давайте обучим его какому-нибудь ремеслу. Раз мальчику не дают ходить в детский сад, профсоюз примет его, никуда не денется.

Какая-то толстая дама усадила меня к себе на колени, зажав между сердцем и швейной машиной. До педали я не доставал: ноги были коротки. Зато я мог, сжав в кулачках кусок ткани, совать его в машинные жвала и смотреть, как из него прямо на глазах получается половина жилета. Готового изделия папиной фабрики я так ни разу и не видел, равно как шкуры лисы-чернобурки. Видимо, мех было достать так же трудно, как кожу на обувь. Но как тогда фабрика шила жилеты на меху? Я спросил толстую даму.

— Это военная тайна, — сказала она.

Начальник укатил в Вашингтон, в военное министерство, на встречу с шишками из морского флота, но отцу указаний не требовалось. Он надел синий фартук и с удовольствием расхаживал по цеху. Кружил вокруг стола, подмигивая женщинам, похлопывая по спине мужчин, и отдавал распоряжения всем по очереди швейным машинам Королевского мехового магазина. Куда подевалась грусть-тоска — отец снова был вылитый Кларк Гейбл.

А я, пока папа ходил на работу, сидел дома. Его апатия передалась мне. У мамы было ее новое занятие, у папы — магазин и обязанности уполномоченного, у меня же — только зачитанная до дыр книга. Нельзя было вечно бегать с оленем по лесу. Пора было жить своей жизнью, а мне даже школу еще не нашли.

Я решил потеребить маму. Подкараулил ее, когда она красила глаза и губы — готовилась идти на покер.

— Мам, а ты записала меня в первый класс?

— Я записала тебя в детский сад, и что из этого вышло?

— Но как же я попаду в школу?

— В июле возьму тебя и поведу на прием к директору.

— Фейгеле, в июле школы не работают.

— Значит, мы придумаем другой выход, — ответила мама, и мы побежали к стоматологу, испытывать судьбу с помощью колоды карт.

Смуглая дама давно перестала быть просто крупье. После игры она провожала Фреда Р. Лайонса в «Конкорс-плаза». Дарси иногда шел с ними, иногда нет. В «Конкорс-плаза» располагалась ставка мистера Лайонса. Ему было далеко до Дарси с его красивыми сединами. Мистер Лайонс был неопрятным коротышкой в фетровой шляпе и мятом черном костюме. Носил в карманах шарики от моли. Он, в отличие от стоматолога, с черным рынком дела не имел и голоса набрал только благодаря Начальнику Флинну, зато все в Бронксе знали: вот он, наш законный рэкетир. Он вытрясал, время от времени вызывая на подмогу Дарси с его качками, для районных главарей что им причиталось и, восседая в малиновом кресле, сыпал пустяковыми милостями — эдакая дешевая версия Папы Римского. А смуглая дама придавала мистеру Лайонсу некоторый лоск.