Джером Чарин - Смуглая дама из Белоруссии

Алби молчал, пришлось наподдать ему еще разок.

— Ну что, Алби, поиграем в гестапо? Или сам скажешь? Считаю до трех. Раз. Два…

Туг Алби как заревет: хотел, наверное, чтоб кто-нибудь из учителей прибежал к нему на выручку. Ну я и сказал:

— Не дури, Алби. Хочешь, чтобы я натравил на тебя Джо Крапанзано? Он все твои шарики бритвой почикает.

Алби струсил, мигом перестал реветь и вытер кулаками свои красивучие глазищи. А потом сказал:

— Не стучал я на Лео, Бенни, я бы ни за что… Дядя Берни застукал меня со жвачкой, пришлось рассказать… А иначе бы он, Бенни, засадил меня в тюрягу.

— Тюряга уж всяко лучше, чем то, что Липпи с тобой сотворит, когда до тебя доберется… А еще скажи-ка мне, как же так вышло, что жвачка у тебя еще есть?

— Дядя Берни оставил мне парочку.

Пришел учитель, и Алби пришлось отпустить. Но жвачку я ему не отдал. И когда никто не видел, выбросил ее в канализацию. Незачем оставлять свидетельства, особенно когда ФБР у Лео на хвосте. Потом я стал представлять, как оно будет, если Лео упекут в Синг-Синг. И дал себе слово, что буду навещать Лео каждый день и приносить ему целую гору маминых латкес. Но все равно думать об этом было грустно, и я решил не думать и пойти домой. Но моя голова так по-дурацки устроена, что я ничего не смог с собой поделать: думал и думал про Лео в Синг-Синге. Дома в коридоре меня ждал почтальон: вручил открытку — она была написана карандашом, и буквы от дождя расплылись — толком и не прочесть. Но я понял: это от Лео. А то я его почерк не узнаю! Наверное, купил прошлой ночью открытку в кондитерской и отправил, а шел дождь, вот она и намокла. Мама, конечно, дико обрадуется, поэтому я сразу помчался в магазин к Фоксу показать ей открытку.

— Ма, ма, — заорал я, и на Фокса мне было наплевать. — От Лео открытка!

Мама надела очки, взяла открытку, потом перевернула ее вверх тормашками и снова взглянула.

— Бенни, нашел время для шуток. Что здесь написано?.. Она от Лео? А ты не сам ее написал?

— Клянусь, ма, это от Лео. Только тут трудновато разобрать. Лео пишет, как китаец… Я не вру, ма, про такое разве можно врать!

Вот она, расплата за вранье. Захочешь сказать правду, а тебе уже никто не верит.

— Ну так прочитай, что тут написано.

— Туг написано… написано: «Дорогая мама, за ме-ня не вол-нуй-ся. Передай Бен-ни, чтобы он тебя не расстраивал. Узнаю, что ты из-за него рас-стра-иваешься, убью его. Лео»… Вот что тут написано, ма, правда-правда!

Пока я читал, мама всплакнула. Но быстро вытерла глаза. Не хотела, наверное, чтобы другие женщины увидели ее слезы. Потом убрала открытку в сумочку и вернулась за швейную машинку. Фокс, как ястреб, следит за своими работницами, ни минутки отдохнуть не дает. Завидев, что он идет, я мигом вымелся. И поклялся перед Богом, что, как только окончу свою 61-ю школу, сразу найду работу, чтобы мама больше не работала. Ключ попросить у мамы я опять забыл, пришлось лезть через крышу и пожарную лестницу. После открытки от Лео я повеселел. Но потом мне пришло в голову, что писал-то он ее прошлой ночью, а кто знает, что с ним сейчас! А вдруг его поймали ниггеры и держат где-нибудь в Кротона-парке? А может, они сунули его в мешок да и утопили в реке? Или отрезали ухо, а то и вообще продали Большому Папочке, а Большой Папочка посадил его на корабль и отправил в рабство в Африку? Меня затрясло. И я оставил маме записку на кухонном столе:

«Мама, я ушел искать Лео. К ужину постараюсь вернуться. Пожалуйста, не надо звать дядю Макса или полицию. Не волнуйся. Бенни».

— Черт с ней, со школой, — сказал я себе и вылез в кухонное окно.

Я чуть не грохнулся с пожарной лестницы, но умирать было рано, сначала следовало отыскать Лео. Так что я вскарабкался на лестницу и снова спустился через крышу. Мне пришло в голову, что, если Лео не сцапали ниггеры, он наверняка прячется в Западном Бронксе. Надо быть идиотом, чтобы ошиваться здесь, где рыщут дядя Макс, Большой Берни и легавые. А уж кто-кто, но Лео не идиот! И я двинулся к Западному Бронксу. Ни на автобус, ни на что другое денег не было, но я махнул рукой на черных и пошел через Кротона-парк. Пусть ловят, если хотят. Но в понедельник, наверное, у ниггеров выходной, потому что я полпарка прошел, а ни одного не встретил. Хотя должен вам сказать, что возле Клей-авеню толчется ирландская шпана, и она бывает пострашнее негров. Я надеялся, что ирландцы Лео не сцапали, а то бы ему точно хана. Им евреи поперек горла. Шварци так говорит. Но, похоже, в понедельник выходной и у ирландцев, потому что и Клей-авеню, и Клермонт-парк я прошел без помех. Но потом сообразил, что еще нет трех и все, кроме прогульщиков — а их здесь тоже до фига, — в школе. Я прочесал весь парк: заглядывал за каждый куст и звал: «Лео, ау, это я!»