Энн Пэтчетт - Прощальный фокус [litres]

Медбрат потянулся вверх и опустил на голову Парсифаля белую металлическую клетку. Парсифаль превратился в Гудини, но эту роль он никогда в жизни не репетировал.

– Теперь нужно, чтобы вы лежали совершенно неподвижно. Если вам понадобится что-нибудь, скажите, мы услышим, а вы будете слышать нас и вашу жену. Она здесь, держит вас за ноги, и, если что-то пойдет не так, она вас вытащит. Хорошо?

Парсифаль не ответил. Лишь махнул рукой.

– Хорошо, – сказал медбрат и исчез за дверью.

Из невидимого передатчика раздался громкий голос оператора:

– Сейчас я начну вас двигать. Очень медленно.

Желоб медленно поехал в трубу, Сабина двинулась вслед за ним. Когда Парсифаль шевелил пальцами ног, она сжимала их в ответ. Так они общались.

– Он там хорошо лежит? – спросил оператор.

– Он лежит хорошо, – сказала Сабина. И сжала пальцы.

Когда свет софитов бьет в глаза, возникает странное ощущение. Ты знаешь, что зал полон, тебе это сказал администратор, но перед тобой – сплошная чернота, все тонет в море тьмы, и ты даже не пытаешься что-то разглядеть. Тогда придется напрячь глаза, смотреть прямо против света, а от этого болит голова. Ты глядишь, но не видишь – ты слеп. И о слепоте твоей знает лишь тот, кто стоит на сцене рядом с тобой. Видеть ты можешь только его. Вместе вы улыбаетесь и говорите в черноту. Он тоже слеп, и он твой поводырь. Вблизи видно, что он переложил грима на лицо.

– Вы справляетесь прекрасно, – послышался голос оператора. – Совершенно не шевелитесь. Вот и продолжайте в том же духе.

Комната наполнилась заводскими звуками – грохотом и низким гулом. Временами шум становился таким яростным, что казалось, будто аппарат сломался. Сканирование длилось полчаса. Сабина следила за висевшими над трубой часами, тикавшими, как таймер духового шкафа. Ей хотелось сказать что-нибудь Парсифалю, занять его чем-нибудь, но что тут скажешь? А кроме как разговором помочь она не могла ничем. «Ты в порядке?» – окликнула Сабина, и Парсифаль наклонил стопу в знак того, что слышит.

– Половина дела сделана, – произнес голос. – Вы отлично лежите. Молодец! – Раздался адский шум, словно кто-то колотил отбойными молотками и свинцовыми трубами в свинцовые стены, и голос послышался вновь: – Еще три минуточки, еще одна серия снимков, и вас вынут!

Тут Сабина уловила, как радостно сжались и разжались в ее ладонях пальцы ног Парсифаля.

В комнату вошел медбрат. Синяя униформа на черном теле казалась ослепительно яркой. Нажатием кнопки он освободил Парсифаля.

– Все, все! – сказал медбрат. – Больше лезть туда не придется! – Он поднял металлическую клетку, отстегнул ремень под подбородком – времени на то, чтобы убрать их, ушло куда меньше, чем на то, чтобы приладить. Долой валики, долой ушные затычки – Парсифаля освободили. – Ну теперь все хорошо. Правда ведь?

– Голова болит ужасно, – сказал Парсифаль. В глазах его все еще стояли слезы. Рядом с его головой было мокро.

– Сейчас врачам станет что-то понятно. Давайте я отвезу вас в палату отдохнуть.

– А можно я здесь еще побуду минутку? Не хочу пока никуда двигаться. – И Парсифаль попытался заискивающе улыбнуться. – Всего минутку можно? Чтоб в себя прийти.

– Хотите полежать прямо на желобе? Может, лучше я вас на каталку перенесу?

– Пока не надо, – сказал Парсифаль. – Если только можно. Я пока не готов.

– Конечно. – Медбрат легонько, почти не касаясь, похлопал его полечу. – Мы будем тут рядом, за окошком. Еще несколько минут у нас есть, спешить некуда.

Сабина поблагодарила его, и медбрат исчез. Как все, кого она встретила в самый важный день своей жизни, – и не видела больше никогда. Сабина взяла Парсифаля за руку.

– Как же домой хочется, – сказал он.

– Скоро будем дома. Сегодня же поедем. Что бы они нам ни сказали, мы уедем.

– Наклонись, – сказал он. – Поближе ко мне подойди.

Сабина склонилась к нему. Пряди ее волос, что она убрала за уши, теперь выбились и падали ему на лоб. Глаза его были голубыми, как небо над Лос-Анджелесом зимою.

– Открой рот, – сказал Парсифаль.

И едва он это произнес, как Сабина ощутила металлический привкус, и что-то прохладное и тяжелое легло на язык. Она открыла рот, а он протянул руку и вынул оттуда серебряный доллар.

– Гляньте-ка, – сказал Парсифаль, сунув доллар ей в ладонь, – какая богачка!

Сабина выждала еще три дня, прежде чем позвонить Дот Феттерс.

– Просто хочу узнать, как у вас там дела со свадьбой продвигаются, – сказала она, но не смогла совладать с голосом. Он был каким-то чужим, дрожал и срывался.