Энн Пэтчетт - Прощальный фокус [litres]

– Начну с этого, – сказала она и направилась в подвал.

Сабина не сомневалась, что лучшим примером для мальчиков стал бы ее собственный отец. Какое это было счастье, когда он неожиданно забирал ее из школы и брал с собой в студию Си-Би-Эс готовить вечерние новости. Сабина тихо, как мышка, сидела в полутемной монтажной, наблюдая, как отец режет и склеивает вновь события дня. Вот президент Кеннеди с супругой сходит с трапа самолета в Париже навстречу темной, бурлящей внизу толпе. Отец вновь и вновь прокручивал этот кусок, потому что Сабина никак не могла наглядеться на эту пару – на его красивое улыбающееся лицо, на тонкую изящную кисть ее руки, ловко схваченную перчаткой с пуговками. Однажды в студию заглянул приехавший по делам в Лос-Анджелес Уолтер Кронкайт – и увидел Сабину.

– О, какая удача! – воскликнул он. – Нам как раз нужен диктор для вечерних новостей!

Он излучал такую искреннюю озабоченность, что Сабина чуть было не согласилась, зачарованная зрелищем знаменитости, стоящей всего в двух шагах от нее.

– Я не умею читать новости, – прошептала Сабина.

– Ты уверена? А сегодня они такие интересные.

Сабина помотала головой. Костюм на Уолтере Кронкайте был невероятно элегантный.

– Ну, что скажешь? – спросил ее отец.

– Нет, спасибо мистер Кронкайт.

– Что ж, – сказал Кронкайт, топорща усы в улыбке. – Если вдруг передумаешь… – И, помахав на прощание рукой, он скрылся за дверью.

– Это самый главный человек, – сказал отец. – Тебе стоит подумать над его предложением.

Уходя с работы, отец Сабины не забывал сказать «до свидания» никому: ни секретаршам, ни репортерам, ни рассыльным, ни уборщикам. Сабине нравились гигантские камеры, точно внимательные циклопы, провожавшие их взглядом своих объективов. Ей нравился стук пишущих машинок, доносившийся из всех комнат по коридору. Она крепко держалась за руку отца и в студии, и на Фэрфаксстрит, все четыре квартала по дороге домой.

– Здесь и пешком пройтись не грех, – говорил отец. – Погода здесь всегда как в раю.

Много лет спустя Сабина поняла, что отец брал ее с собой на работу лишь в те дни, когда новости выдавались исключительно хорошими и редактировать их было сплошное удовольствие, так что Сабина росла в убеждении, что вечернее телевидение – это каждодневная сводка мировых чудес. О несчастьях и горе отец не говорил. Не уединялся поздно вечером в гостиной, чтобы предаться скорбным мыслям. «Радость-то какая!» – восклицал он, когда она приносила домой табель с отличными оценками. «Радость-то какая!» – этими словами встречал он овальное блюдо с грудинкой, которое мама ставила на стол по воскресеньям. «Радость-то какая!» – так отозвался он и на известие о браке Сабины с Парсифалем. Отец обнял Парсифаля, поцеловал его в обе щеки. «Теперь у меня и сын есть!» Все тогда посмеялись, но отца на этой шутке заклинило. «Дай-ка мне с сыном переговорить!» – просил он Сабину по телефону.

«В сорок пять лет я вновь обрел отца», – говорил и Парсифаль.

А сыновья Говарда Плейта едут за две мили, чтобы поселиться в доме у бабушки.

Китти и Сабина перестирали кучу вещей, поменяли постельное белье, разобрали привезенное. Китти погладила несколько рубашек и повесила их в шкаф в комнате Парсифаля, а Сабина сложила свою одежду в стопку, отнесла в комнату Берти и разложила по ящикам комода.

– Мне неприятно тебя из комнаты выгонять, – сказала Китти, – но нельзя же, чтобы мальчишки в двуспальной кровати спали!

– Конечно, нельзя, – согласилась Сабина. – И забудь, не думай об этом.

Уходя из комнаты, она даже не оглянулась, но чувство потери испытала. Поняла, что ей будет не хватать ужасного клетчатого коврика, бейсбольных трофеев Парсифаля с его именем, выгравированным на металлических табличках, узкой кровати и ночных размышлений о Парсифале. Найдя пакет с покупками из «Уолмарта», она и его перенесла в свое новое обиталище.

– Может, сделать мальчикам макет Белого дома или усадьбы «Монтичелло»? – спросила она Китти. – Я могу даже поучить их самих макеты строить.

– Сделай твой дом, – сказала Китти, набивая ящик сложенными носками. – Это им точно будет интересно.

– Дом Фана?

– Твой дом, дом Фана. Они будут в восторге.

Дот привезла мальчиков в три часа. Втроем они молча скользнули в дом через заднюю дверь, расшнуровали ботинки и прошлепали по полу в одних носках. Похоже, в машине Дот все сказала внукам. Только этим и можно было объяснить их притихший вид.