Эдуард Веркин - Звёздный городок

— Жалко Шурку, ничего хорошего в жизни не видела, как и я совсем. Девкой в няньках, потом война, на заводе этом работали, все легкие кислотой потравили. И ногти, ногтей у нас совсем не осталось. Одного мужика у ней сразу убили, другой бродяга какой-то, дите сделал и на Север удрал, вернулся через пять лет только, да в придачу инвалидом колченогим. А Шурка, как лошадь, — и в столовой работает мойкой, и в детском саду, утром в коровник бежит. Точно как лошадь. А муженек ее сторожем пристроился в лесхозе, а там работа простая: наливай да пей. Ну и сгорело все совсем. А этот остался, ничегошеньки ему не делается, отсидел два года, вернулся и живет себе припеваючи, ест, пьет, песни под гитару орет. Днем грузчиком в магазине работает, вечером в пивбаре. А как домой возвращается — так и за Шурку принимается. С топором за ней по всему дому бегает, она ко мне спасается, милицию вызовем, я ружье в окно выставлю, так всю ночь и сидим, трясемся. Так и убил. Шурка рыбу купила, на базу нам привезли к празднику, то ли семга, то ли осетр, она ее жарить хотела. А этот вечером пришел да и говорит, рыбу, давай, готовь. А она его по матушке. Он эту рыбу схватил и по спине ее и отходил. Баню на следующий день истопили, пошли вместе, как родные. Ну а потом и все, рак. Меньше года промучилась. Я вот тебе, блохастик, опять ссишь!

Бабушка пытается кинуть в Роя комком земли, но в спину ей стреляет, так что она лишь охает. Некоторое время сидит на коленях, закрыв глаза и прислушиваясь к внутренним ощущениям, затем, убедившись, что серьезной опасности нет, бабушка вновь нагибается и принимается за работу, продолжая нараспев бормотать:

— Но Шурка сама виновата — распустила своего кобеля, а его в строгости надо было держать. А она квашня квашней. А после войны сразу валенки у меня утянула. Нам как раз тогда на заводе валенки выдали, калоши, ватники. Я валенки в прихожей оставила, потом по воду вечером пошла, гляжу, а валенок-то нет, украли! А Шурка ко мне как раз перед этим заходила. Стянула и на базар снесла, яиц себе купила! Вот так-то! Подружка!

Бабушка выпрямляется и вытирает со лба пот, пачкая лицо могильным черноземом.

— Вот так, Ройка. А забор-то?! Забор-то как она мне передвинула! Потихонечку, по вершку, целый год по ночам сдвигали со своим пьяницей! Полтора метра у меня от огорода оттяпали, а я огород только что компостом удобрила! Вишню мою, пока я с ногой в больнице лежала, извела, кипятком, я думаю, поливала. Выхожу из больницы, а вишня засохла напрочь! А я тем летом с нее ведро вишни сняла!

Бабушка начинает ворошить землю на холмике и выковыривать пальцами посаженные семена, вырывая заодно и уже принявшиеся зеленые клубеньки и отбрасывая их далеко за ограду.

— Вот! Вот так всегда и вредила мне! Даже перед смертью мне подгадила! Клубнику пропалываю, усы обрываю, вдруг гляжу — картошка на земле. Поднимаю, а в картошке то иголочка! Да!

Бабушка поднимается с колен и обтирает руки о сиреневую юбку. Ей очень хочется плюнуть на могилу, но она помнит, что это грех, причем большой, батюшка не велел, и просто пинает холмик ногой, после чего раскидывает прополотую траву по всей ограде и втаптывает ее в землю. Калитку она не закрывает.

— Ройка, пойдем, пойдем-ка отсюда!

Сегодня пятница и жара, на кладбище пусто, кроме жирных ворон, и не видно никого, все к своим придут в субботу. Бабушка шагает по центральной аллее, потом сворачивает направо, Рой трусит за ней, высунув язык и тяжело дыша. Он черный, ему жарко.

Кладбище заполнялось хаотически и безо всякого плана, поэтому имеется лишь одна центральная улица, от которой в разные стороны отходят лабиринты узких межмогильных проходов, кладбищенская навигация требует опыта и терпения.

Бабушка пробирается меж оградами не спеша, с интересом вглядываясь в надгробные фотографии, хотя и знает всех здешних постояльцев на память, но все равно интересно, почти как перелистывать старые альбомы. Возле некоторых оградок бабушка останавливается и, не заходя внутрь, перекидывается с хозяевами парой слов. Но останавливается ненадолго, не больше чем на минуту — надо экономить время, надо успеть до трех часов.

Оградка на двоих. Между холмиками разрослись акация и сирень. Надгробия скромные — все тот же ромб с серебрянкой, правда, на одном звезда, а на другом ничего. Но могилки ухоженные, ни сорняков, ни грязи, бабушка приходит сюда регулярно, цветочки растут хорошо. Акация уже желтая, сирень и вообще отцвела. Рой вбегает в оградку и выгоняет из-за надгробий двух жирных серых ворон.