Макс Фрай - Не мешки [litres]

Для меня какое-то время назад стало чудовищным открытием, что я тоже в общем потоке. С потаённой неприязнью – даже не то чтобы именно неприязнью, не знаю, как обозначить этот выбраковывающий взгляд – смотрю на очень толстых людей. Я ни на кого не хочу так смотреть, а смотрю! Потому что выбраковывающий взгляд – ну как бы носится в воздухе, и я эти сигналы, оказывается, ловлю и им подчиняюсь. Вот это ужас был – такое про себя понять!

Рассказываю всё это не ради покаяния, конечно, а потому, что мне удалось изобрести отличное упражнение, может кому-нибудь пригодится, все люди разные, но среди них иногда встречаются похожие (по складу психики) на меня.

Так вот, собственно упражнение. У меня было очень жёсткое, обязательное к исполнению условие (ну я прапорщик вообще): про каждого встреченного в городе очень толстого человека надо придумать возвышающую историю. О том, какой он на самом деле крутой в какой-нибудь области. В сто раз круче меня! Может, вообще падший ангел (потому и выглядит так – очень уж больно упал). Если возвышающая история не придумывается, надо останавливаться и придумывать. Просто нельзя, не придумав, дальше идти. Ну, стоять-то мне особо не пришлось: во-первых, я человек довольно рассеянный, мало кого вообще замечаю. А во-вторых, умею придумывать, мне это легко.

Если я начну описывать, какой навар мне был от этих сугубо внутренних экспериментов, никто небось не поверит. И даже я себе не поверю, скажу: хорош уже заливать. Тем не менее, был, был навар! Как будто гири от ног отвязали. Хотя прежде казалось, я и так не хожу, а летаю. Но это было, оказывается, жалкое подобие левой руки.

С толстыми мы давно уже разобрались, теперь при виде очень толстого человека я уже по привычке, рефлекторно (как раньше был рефлекторным выбраковывающий взгляд) отмечаю: «О, крутой человек пошёл». Но сама тема – придумывать возвышающие истории – оказалась чрезвычайно богатой. Я теперь вообще про всех их придумываю. Ну то есть, не про каждого встречного, а про некоторых, на ком случайно задержится внимание. Сколько-то десятков человек за прогулку набирается (я обычно гуляю как минимум, пару-тройку-четвёрку часов, из них хоть сколько-то получается в одиночестве; в компании за разговорами, понятно, не до того). И эта, вроде бы, детская глупость – возвышающие фантазии о чужих незнакомых людях – оказалась чуть ли не самой крутой практикой в моей жизни, с точки зрения отдачи. Невероятный эффект [4] Следует отдельно пояснить, что эта игра только потому и работает, что она – игра. Создавая в воображении возвышающую картину реальности, следует осознавать, как на самом деле обстоят (могут обстоять с большой вероятностью) дела. В этом случае между реальной и воображаемой картинами мира создаётся красивый баланс. Если мы откажемся от баланса в пользу победы возвышенных фантазий (исключительно в наших головах), итогом станет опустошающий самообман. Вранья в этом мире и без нас слишком много, не следует множить его. .

Салат из ледяных огурцов вот прямо сейчас стремительно плывёт по реке Нерис, сезонное блюдо наших гениев места, сезонная манера спьяну промахиваться мимо миски, мы все пьяны этой январской оттепелью, лично я – вообще в хлам, на улицу не выпускать в таком виде, но некому меня (всех нас таких красивых на внутренних четвереньках) куда-то не выпускать.

Поэтому тонко нарезанные аккуратными ледяными овалами огурцы плывут по реке Нерис, а я хожу по мостам (зато не стою под ними с топорами, и это всем крупно свезло). Когда по реке плывут льдины, можно проделывать мой любимый оптический фокус: фиксировать взглядом льдины и ощущать всем доверчивым к зрению телом, как движется вверх по течению мост. Сегодня мы с мостом выполняли упражнение повышенной сложности – плыли задом. В смысле, спиной вперёд. Главное – покрепче держаться за перила, тогда есть шанс достоять до момента, когда зафиксированные взглядом льдины вздрагивают, разворачиваются и устремляются за вами с мостом. Вот этот кунштюк я даже не знаю, как объяснять с точки зрения науки про оптические эффекты. С другой стороны, она (наука) девочка умная. Сама придумает что-нибудь.

Отчаяние, если уметь правильно его готовить, может стать охеренным топливом. В частности, для творчества; у меня так много раз было, что пишешь большой, очень быстрый по ритму и сверхплотный по, скажем так, смыслу текст, отчётливо понимая, что всё это невозможно словами, просто нет – ладно бы слов – самого языка, способного передать соответствующую информацию, и, конечно, погружаешься натурально в бездну отчаяния, и всё время ощущаешь себя волной, которая вот-вот рухнет на берег, но пока только растёт, а рухнув, заверещит от восторга: мама, мама, когда я вырасту, буду цунами! – будешь, будешь, вздыхает мама, которая хорошо знает, какой конкурс в институте, где учат на цунами, сколько там на каждое место желающих волн, но не спешит расстраивать детку. Но всё это, конечно, уже совсем другой разговор.