Алан Камминг - Волшебная сказка Томми

* натуральный, естественный (фр.).

— Ты чего встал? Давай проходи. А то я почти не одета, — сказала она.

— Я вижу. — Я прошел по короткому коридорчику и встал перед ней. — Ждешь кого-то из старых любовников или чего?

Она ничего не сказала. Лишь улыбнулась и заключила меня в объятия. Блин, она и вправду такая высокая. Мой нос оказался как раз над ее плечом, и первое, что меня ошеломило, был запах. Ее запах. У каждого человека есть свой собственный запах, а ее запах я помнил на уровне рефлексов. Он навсегда отпечатался у меня в мозгу. И я сейчас говорю не про духи или какой-нибудь ароматический гель для душа. Я говорю про ее собственный запах. Через несколько месяцев после того, как мы с ней разошлись, я нашел у себя в шкафу ее старую рубашку, и она все еще пахла ею. Эта рубашка хранится у меня до сих пор. А еще у меня остались ее трусики, две пары, но сейчас мы не будем вдаваться в подробности. Для меня запах имеет большое значение. Первое, что я делаю с новыми партнерами, — хорошенько обнюхиваю.

— Как я рада, что ты пришел, Томми. Я так по тебе соскучилась. — Она чуть отстранилась и посмотрела на меня взглядом, направленным сверху вниз. Ее руки так и остались лежать у меня на плечах. Я себя чувствовал примерно так же, как в тот раз, когда был совсем маленьким и меня привезли в гости к тетке, с которой я не виделся несколько лет. Теперь Индия должна была сказать что-то вроде: «Какой ты большой! Дай-ка я на тебя посмотрю». Но вместо этого заговорил я.

— Я соскучился по твоему запаху.

Мы вошли в квартиру, и Индия спросила, не хочу ли я пива. На самом деле мне совсем не хотелось пива. Но мне хотелось, чтобы его выпила Индия. Еще одна вещь, по которой я страшно соскучился: наблюдать, как роскошная фотомодель пьет «Корону» из горлышка. Разумеется, на этот раз вместо «Короны» был «Хейнекен». Еще одно напоминание о Карле, которое испортило мне настрой на невинную реминисценцию. Я вдруг испугался, что Германия пойдет основным лейтмотивом сегодняшнего вечера: жареные колбаски, яблочный штрудель, пиво, Штраус (Рихард, а не Иоганн), тихонько шуршащий в колонках, и кульминацией всего этого станет стаканчик шнапса и пение хором под Курта Вайля.

Она отпила пива, вытерла рот рукавом пижамы и смачно причмокнула губами.

— Хорошо, — сказала она и рыгнула.

— Ja, — сказал я, все еще пребывая в кошмарной фантазии на немецкую тематику. — Das ist gut*

* Да... Хорошо (нем.).

Она нахмурилась.

— Очень смешно. Наверное, нам надо сразу поговорить, и прояснить все насчет Карла, и больше к этому не возвращаться. Потому что я позвала тебя не для того, чтобы весь вечер выслушивать ехидные замечания с претензией на остроумие. — Она смотрела мне прямо в глаза.

— Ладно, увидимся как-нибудь. — Я направился к двери.

— Томми, не надо все портить. Я понимаю, тебе тяжело. Но мне тоже сейчас нелегко. Давай хотя бы попробуем поговорить. Как взрослые люди. Хорошо?

Вот сука.

— Так с каких это пор ты пьешь «Хейнекен»? — спросил я сердито.

— Господи, Томми! Может быть, уже хватит?! Почему нельзя просто забыть все, что было?

Ну вот, снова это «забудь все, что было». Где-то я это уже слышал. Внезапно я перенесся назад во времени, в ту же самую комнату, но полтора года назад, и за окном только что отгорел фейерверк.

— То же самое ты мне сказала, когда мы виделись в последний раз. Это были твои последние слова, — сказал я очень спокойно. — Я все забыл, можешь не сомневаться. Пережил и превозмог. Если бы я ничего не забыл, если бы что-то осталось, я бы сегодня сюда не пришел. — Я сделал паузу, но Индия молчала, и я продолжил: — Раньше ты пила «Корону», а теперь пьешь «Хейнекен». Я просто не знал, что твоя любовь ко всему немецкому простирается и на пиво тоже, вот и все.

Да, я еще только пришел, а все уже было не так.

— Ну, ебать тебя в жопу.

Ничего себе. Индия ругается матом! Индия теперь ругается матом! Сейди охренеет, когда узнает.

— Меня не получится. Тебе нечем. Давай лучше тебя. — Интересно, и как она отреагирует? Я сам не верил, что я это сказал! Я не хотел никаких непристойностей. Во всяком случае, вот так сразу. Когда я выходил из дома, Бобби с Сейди хором пропели мне вслед: «Только не вздумай с ней трахаться!», и я прилежно повторил, что не буду. И действительно не собирался. У меня просто вырвалось.

Ее губы дрогнули, она отвернулась, а потом вдруг покраснела. Вот тогда я и понял, что мы с ней трахнемся. Она покраснела, а потом вновь повернулась ко мне и улыбнулась: