Алан Камминг - Волшебная сказка Томми

И еще Индия умела поставить на место любого и никому не давала себя смутить. Однажды в баре к ней подкатился какой-то придурок, который весь вечер пытался строить ей глазки, и спросил достаточно громко, видимо, чтобы я гарантированно услышал: «А тебя не напрягает, что твой парень ниже тебя ростом?» Я уже собрался высказаться в том смысле, что: «А тебя не напрягает, что люди подумают, будто ты умственно неполноценный дебил, раз задаешь подобные вопросы?» Но Индия меня опередила. (И, наверное, оно и к лучшему, потому что товарищ был крупный: этакий мордоворот с явной склонностью к членовредительству.) Она совершенно невозмутимо проговорила: «А рост не имеет значения, когда лежишь». Индия — крутая девчонка. Ее ничем не прошибешь.

И что меня больше всего убило, когда мы с ней расстались — не считая боли разбитого сердца, безысходной тоски по потерянной великой любви и отчаяния от осознания горькой правды, что в этом мире нет ничего вечного, — больше всего меня убило, что Индия ушла от меня к человеку, с которым, по общему мнению, и следует быть такой женщине, а именно — с богатым, холеным, высоким и статным красавцем, при роскошной машине и квартире, словно взятой из рекламы кофе (где даже самые обыкновенные люди со средним достатком живут в светлых просторных пентхаусах с потрясающим видом из окон). Я имею в виду вышеупомянутого Карла, мальчика в безупречно отглаженных брючках, разъезжающего на «порше».

Это действительно грустно, когда людей замыкает на так называемом «своем» типе. Или на типе, который, по мнению всех остальных, подходит им лучше всего. Меня всегда раздражало упорное стремление окружающих навязать мне свои представления о себе. Мне казалось, что в этом мы с Индией солидарны, но она все-таки не смогла сломать устоявшиеся стереотипы. Это особенно грустно, потому что на самом деле Карл — не ее тип мужчины. Да, он ответственный, надежный, серьезный, высокий, ухоженный — пусть заурядный и скучный, но зато он никогда не опаздывает на свидания, и ей никогда не придется платить за него в ресторане, потому что его кредитная карточка временно не обслуживается, и ему даже в голову не придет предложить ей затеять секс на троих, и он не будет сношаться с мальчиками по выходным, когда ее не бывает в городе. Так что, наверное, у него есть свои плюсы.

Вот только его самого больше нет. Был и сплыл. И по странной иронии судьбы, я сейчас еду в его пафосную квартиру из кофейной рекламы, с консьержками в каждом подъезде, огороженной охраняемой территорией и изумительным видом на город — в его роскошные апартаменты, в эту нацистскую берлогу, где Индия почему-то живет до сих пор. Кстати, странно. В голове звякнул тревожный звоночек. Почему она все еще живет у него? Почему не переехала к себе? Может быть, они не расстались по-настоящему. Может быть, они просто решили какое-то время пожить отдельно — устроить себе что-то вроде проверки чувств. Может, она позвала меня лишь для того, чтобы понять, держит ее что-то в прошлом или уже нет. Она испытает себя на мне, и если это испытание пройдет успешно, она вернется к своему ненаглядному Карлу, побежит со всех ног и прямо с разбегу упадет в его крепкие бугорчато-мускулистые объятия. (Вернее, вспученно-раздутые. Готов поспорить, что, если бы на него вдруг напали грабители и закричали бы «Руки вверх!», он бы просто не смог поднять руки выше уровня локтей, и его пристрелили бы на месте, и это стало бы местью за всех нас, щупленьких и худосочных.) Рисуя в воображении эту счастливую картину, я позвонил в домофон, и, даже не спрашивая, кто пришел, Индия открыла мне дверь, и я вошел в святая святых — в подъезд шикарного дома, где у Карла была шикарная кофейно-рекламная квартира.

Там было два лифта. Один стоял на первом этаже, и можно было поехать сразу, но я решил подождать второго, потому что, когда я был здесь в последний раз, в ту судьбоносную Ночь Гая Фокса, когда Индия ударила меня по лицу, я на обратном пути со всей силы пнул стену лифта, и мне хотелось посмотреть, есть ли там до сих пор вмятина. Плюс к тому ожидание лифта добавляло к моему опозданию еще пару-тройку минут.

На самом деле я даже расстроился, когда обнаружилось, что вмятину убрали. Да, я все понимаю. Прошло почти полтора года. И все-таки... Все-таки стены лифта были ровными, гладкими и... безупречно отутюженными.

Она ждала меня на площадке у открытой двери в квартиру. Я увидел ее и застыл на месте. Просто стоял и смотрел, молча впивая ее в себя. Сегодня она была аи naturel*. Волосы рассыпались по плечам в их естественном вьющемся состоянии — без искусственного распрямления и разглаживания, как Индия ходила обычно. И она была в пижаме. Ой-ой-ой.