Жужа Д. - Очень страшно и немного стыдно [litres]

– Она клеит эти бумажки?

– Да, я иногда помогаю ей вырезать. У нее сейчас не очень хорошее зрение.

Нарифуми подошел поближе. Коробка была украшена так же и внутри. Вырезанные по контуру картинки укладывались с необыкновенной тщательностью, приклеивались, потом покрывались лаком. Нарифуми провел пальцем по картинкам. Стыки было почти невозможно почувствовать.

– Мадам украшает свой гроб.

Нарифуми отдернул руку.

– Что?

– Да. Мадам заказала гроб давно, по собственному чертежу. Она считает, что я вряд ли смогу сделать все как нужно. Она даже организовала небольшое кладбище.

– Кладбище?

– Да. Очень красивое. У нас большая территория. Хотите, я вам его покажу?

Она вышла из дома, свернула направо, прошла вдоль засохшего ручья и стала подниматься по ступеням, вырубленным в высоком каменном склоне. Лестница несколько раз поворачивала и наконец вывела их на самый верх – на большую очищенную от деревьев площадку. На квадрате земли, засыпанном белой галькой, лежала плита темного гранита. На отшлифованной поверхности было выгравировано имя и только дата рождения.

Отсюда открывался великолепный вид. Далеко, на склонах, рабочие в широких белых штанах жгли лапник, и по ущельям плыл дым, разделяя горы. Кедровые леса переходили в бамбуковые рощи, а те спускались к цветущим садам сакуры вокруг немногочисленных жилищ.

Нарифуми вздохнул, закрыл глаза и постоял какое-то время.

– Ты придешь вечером?

Слышно было, что она волнуется.

– Я постараюсь.

Он слонялся возле рёкана, где остановилась золотоволосая, взял в закусочной дорожный набор и съел его, присев прямо на траву. В обмен на сто двадцать иен из аппарата, что стоял тут же в сквере, выпала горячая бутылка зеленого чая. Он завернул ее в куртку и сунул под мышку – ждал, когда она чуть остынет, и, когда он почти допил этот чай, золотоволосая наконец вышла из ворот. Сверяясь с картой, повернула налево, обогнула небольшой полицейский участок и пошла, разглядывая витрины. Купила у торговца сладостями розовые мочи, съела одну, а другие взяла с собой. Несла их в красном бумажном пакете как дорогой подарок.

Минут через пятнадцать остановилась, зачарованно глядя на ворота с внушительной надписью. Сложила карту и сунула ее в мусорный ящик для бумаги, и стало понятно, что она нашла наконец то, что так долго искала. Это было кладбище Оку-но-ин.

Нарифуми закашлялся. Что происходит? Почему всех так влекут эти пристанища мертвых?

Золотоволосая медленно прошла через ворота. В тени высоченных кедров, на угольно-черной земле тянулись ряды надгробий, заваленных рыжей хвоей. Шеренги каменных фонарей заменяли им солнце. Дорожки переходили в ступени, поднимались на холмы, спускались, расходились и сходились снова. Воздух был напоен запахами – хвои, коры, пряным торфом и чем-то сладким, чем всегда пахнет на кладбищах.

Около могилы с памятником, похожим на обвязанные алыми фартучками детские фигурки, она положила пакет с мочи. Там уже стояло несколько баночек с соком. Прошла все кладбище насквозь и остановилась на мосту через реку, дно ее серебрилось монетами – их бросали паломники и туристы.

Дальше она повела себя совсем странно. Швырнула что-то в воду, но не деньги, а что-то цветное. Ему показалось, что это были кредитки. Но он решил, что ошибся и, может, это было что-то другое. Что бы это ни было – она сделала это не случайно.

Постояла перед внутренним святилищем с мавзолеем. У зала фонарей нашла киоск, где продавали омамори на счастье. Достала из кармана листок и протянула продавщице. Как показалось Нарифуми, та испугалась, но закивала и ушла куда-то внутрь. Затем вернулась с женщиной в сером кимоно. Женщина вышла из киоска, поклонилась золотоволосой и показала ей на небольшую беседку.

Там они сели, и Нарифуми видел, как японка, склонившись с большой лупой, гадала золотоволосой по руке, кивая, как заводная кукла.

После этого золотоволосая вернулась в рёкан, в руках у нее был толстый конверт, который она оставила у консьержей, и попросила отдать тому, кто будет ее спрашивать.

Вместе они доехали до выезда из города. Там она прошла по указателям до водопада. Посетителей почти не было. Весна была еще слишком ранней для долгих лесных прогулок. Она поднялась по лестнице до смотровой площадки. Там, на самом верху каменной скалы, вода трех горных ручьев сплеталась в один поток, чуть тормозила у большого плоского камня и падала вниз белой пеной, на черные, горящие бликами камни. Какое-то время она смотрела не отрываясь на воду, потом сняла обувь, перешагнула бамбуковую изгородь с предупреждающей надписью и нетвердо пошла по воде к отвесному краю. Чтобы не упасть, широко развела руки.