Глеб Черкасов - Как мы не стали бандой

Впрочем, всех их немного сплотила внешняя угроза. В классе не было ни панков, ни металлистов, ни хиппи. Но парней из дальних районов они боялись все равно.

Черно-белую картину мира, в которой на мирных обитателей центра нападают гады с окраин, не поколебало даже то, что как-то на концерте новых российских групп каких-то хулиганов, мешавших слушать музыку, отбуцкала орава металлистов из дальнего района Москвы.

Опасения Антона укрепляли его сомнения в собственной физической форме. Он не умел и поэтому не любил драться. Выпрошенное у родителей освобождение от физкультуры дало всходы общей рыхлостью. Осознание слабости подрывало дух — Маяков был уверен, что если схлестнется с кем-то, то его обязательно сильно поколотят. Немного выручал внушительный внешний вид. К нему не цеплялись. Правда, и сам Антон старался не забираться в края, где могли навредить ему. А что, собственно, было делать не в центре?

Мимо района, в который занесла его злая судьба, он часто проезжал по дороге в Северянку. Но думал ли Антон, сидя в электричке и любуясь на ряды одинаковых домов, что ему когда-то придется ходить между ними, обмирая от перспективы встречи с брутальными аборигенами.

Поездка, увы, была неизбежна. Борис Ельцин с разносом уволил деда из горкома. Потрясение от публичной выволочки через полгода свело опытного партийца в могилу. Однако связи его по-прежнему работали. Старый товарищ деда, главный врач поликлиники, обещал справку, которая позволила бы Антону Маякову гарантированно не ходить в армию из-за редкого желудочного заболевания. А также освобождала первокурсника от всяких глупостей вроде картошки, с которой можно было привезти, по образному выражению отца, «только гепатит и, если очень повезет, триппер».

Но в поликлинике, которая крайне удачно расположилась на Сивцевом Вражке, справку получить было нельзя и подъехать на Кутузовский, где квартировал доктор, тоже. Предстояло добраться до этого самого чертового района, найти дом, в котором жила доверенная медсестра, получить справку и отдать конверт, в котором, как предполагал Антон, лежал гонорар. Медицина, в том числе и близкая к ЦК, вместе со всей страной стремительно переходила на хозрасчет.

Дорога туда преодолелась просто. Автобус у метро подошел быстро, описание дома оказалось точным, неприятных личностей по дороге не встретилось, а медсестра еще и напоила чаем с пирожками, заодно повспоминав про деда. Конверт нашел свое место на серванте, справка надежно легла во внутренний карман куртки.

Дело казалось сделанным, и закрепить ощущение Антон решил злосчастным мороженым.

Он стоял тихо, стараясь не привлекать внимания. Тактика оказалась неверной.

— Мне на эскимо не хватает. Пухляш, не добавишь? — спросил Маякова крепкий парень с добрыми черными глазами. Не дожидаясь ответа, он без труда достал из Антонова кулака двадцатикопеечную монету. На этом проблемы не закончились. Пока любитель эскимо распаковывал мороженку, остальные оттолкали Антона за павильон.

— Ты чего здесь делаешь, — спросил один из них, — чего трешься?

— Я к метро шел, — ответил Маяков, надеясь, что честный ответ откроет дорогу домой.

— Шел, жирами тряс, — другой хулиган ткнул Антона в живот, было не столько больно, сколько унизительно, — а чего шел, откуда, я тебя в нашем районе раньше не видел, может, не замечал.

— Такого толстого поди не заметь, — засмеялся третий.

— Я не толстый, — на свою беду подал голос Антон.

И получил новый тычок в живот.

— Ну хорошо, не толстый, уговорил, пухлый. Так что теперь с тобой, пухлый, делать?

Антон молчал. Неизбежность побоев не вызывала сомнений, с плеером тоже стоило попрощаться. Важно было сохранить справку. Еще важнее — второй конверт. В нем лежали билеты на «Пинк Флойд», в мае 1989 года это считалось настоящей драгоценностью. За билетами Антон ездил накануне по отцовской наводке и просто забыл их выложить дома. Хулиганы вряд ли увлекались такой музыкой, но цену билетам поняли бы быстро. Объяснить родителям их отсутствие казалось невозможным. Когда Сергей Владиленович сказал Раисе Николаевне, что договорился о билетах, она, несмотря на престарелый возраст — целых сорок четыре года, — просто скакала по квартире, а потом вместе с отцом проныла что-то вроде «щаен о крейзи даймонд». Антон, хоть и называл себя любителем арт-рока, восторга не разделял. Но на концерт собирался обязательно. Теперь впору было собираться не в «Олимпийский», а в петлю.