Глеб Черкасов - Как мы не стали бандой

С ней, правда, ладилось все хуже и хуже. Каждый день, проведенный не в Москве, девушка считала вычеркнутым из жизни. Отбиваться было бы проще, если бы городок был подальше от столицы или если бы каждый Лизин сверстник не норовил бы туда умотать. И так было в городке заведено еще с советских времен: каждый, у кого есть руки, или мозги, или, в случае с девушками, сиськи с жопой, уезжал в Москву. Лизе, тусившей, к великому негодованию всех дам постарше, с москвичом, сам бог велел, казалось бы, перебираться в столицу.

Хубариев Москвы боялся. Со временем люди, у которых он угнал машину, люди, которым отдал квартиру, и просто плохие люди стали для него одной бандой. Москва была под ними. Всякий здравый человек должен был бежать оттуда. Если бы не бабушка и защита почти фанерных стен ее хрущевки, он бы и не бывал в Москве.

Из дневника Дмитрия Хубариева

(Написано в середине нулевых годов)

«Город отбирает силу», — говорил немец из фильма «Брат». Спорить не с чем, вообще весь фильм правильный, а фраза — так великая, на мой вкус. Москва жирная, неприятная и напоминает бомжиху с вокзала, которая где-то сперла нарядную сумочку и вертит ее в руках.

Впервые в жизни Хубариев был не только нужным, но и важным, это его и держало на месте. В их детской компании он был не главным, в техникуме и бригаде — тоже. А вот в городке и его окрестностях Хубариев уже привык быть уважаемым человеком, меньше, конечно, чем начальник милиции, мэр или главный бандит (недавно они поменялись местами), но уж не меньше, чем хозяин «Василька» или директор недавно открывшейся «Чайной забавы». Выпить можно было где хочешь, а машину чинить только у Дим Яныча, который хоть не хозяин автосервиса, но мастер лучше всех. К нему записывались на прием. Один местный авторитет предложил открыть свой бизнес, но Дима отперся тем, что если начнет заниматься делами, станет не до починки машин. Аргумент был принят. Счастливый Анатолий Федорович положил такому честному работнику неимоверный по меркам городка оклад и просил извещать, если опять кто чего посулит.

В Москве он снова стал бы никем. Нашел бы работу, конечно, голодные автомеханики появятся, только если «Гринпис» победит во всем мире, но такого уважения бы не было. И вот в этом случае Москва забрала бы у него Лизу, а как жить без нее, он совсем не понимал. К тому же денег, которые он мог бы заработать в родном городе, и не могло хватить на Лизины мечты. Например, она очень хотела мобильный телефон, а это явно сущее разорение.

Но в лоб ни о страхе перед городом, ни тем более об опасности потери он говорить не решался.

Через две недели Дима позвонил бабушке. Она была взволнованна. Дорогая машина приезжала еще раз. «Долго им толковала, как тяжело без всякой поддержки прожить на одну пенсию, когда один внук опился и помер, а второй смылся неизвестно куда, но только не поверили они мне, похоже, совсем не поверили, не про пенсию, а про то, что не знаю, где ты, так что ты какое-то время на связь не выходи».

Вечером у Димы с Лизой было очередное свидание. Сдуру он рассказал, что не поедет в Москву на следующей неделе и вообще какое-то время не поедет, а там, слово за слово, доложилось и о поступившем от господина Лакринского предложении.

Лизу потряс его отказ.

— Работа есть, денег вроде больше стало, руки на месте, все ничего, — убеждал Дима, но эти доводы девушку привели просто в бешенство.

Она страстно, как в койке, орала Диме, что всю жизнь чинить чужие машины — это ерунда, годная только для мальчишки, но не для взрослого человека, а жить надо в Москве и заниматься бизнесом.

— Каким бизнесом, купи-продай, это не мое, совсем не мое, — отфыркивался Дима. — Брат у меня позанимался, век не забыть. Какой из меня бизнесмен, давай лучше поцелую.

— А ты ведь ссыкунишка, — вдруг сказала Лиза, — ты привык здесь за печкой сидеть, вот и боишься, и меня страхом обрюхатишь.

— Ссыкунишка? — удивился Дима.

— Ты не брата, прикованного к батарее, видишь, ты свою батарею видишь и себя около нее, вот ее и ссышь.

Ругань вылилась в бурный перепих, но после этого Лиза Диму выставила домой.

Весь следующий выходной, к несчастью, день он лежал на кровати и думал: пойти к Лизе или нет. Утром через день Дима побрел сдаваться. Он был согласен ехать в Москву и искать там место в жизни. Хоть и рядом с Феодосием. Главное, что с Лизой.

Дома ее не было.

В автомастерской Хубариева ждала записка.

«Дорогой Ди, ты хорош, но толку от тебя чуть. Жарить котлеты ты умеешь и сам, так теперь и всем остальным радуй себя сам. Я поехала в Москву, а ты чини машины, как-нибудь загляну, спрошу, что делать с «мерседесом». Или нет, устройся укладчиком асфальта и чини себе дороги, а я, проезжая из ресторана в клуб, буду махать тебе рукой. Твоя бывшая Ли».