Глеб Черкасов - Как мы не стали бандой

А потом как-то само и понеслось. Общественные слушания в Госдуме. Регистрация НКО, объединяющей пострадавших дольщиков, и немедленное получение гранта на представление их интересов, и создание интерактивной карты недостроя по Москве. Карту за зарплату делал Дима, ему же полагалась небольшая компенсация за прочие организационные хлопоты. Деньги пришлись крайне кстати. Халтур и подработок по основному месту работы становилось все меньше.

Но это было почти уже и несущественно.

Поздней осенью 2014 года в самый обычный день Дима следил за тем, как Квака делает прописанную доктором зарядку, и краем глаза просматривал новости в сети. Из Крыма сообщали о мирном строительстве, а из ДНР — о перестрелках на линии огня. Вдруг он подхватился, обнял изумленного сына и начал скакать с ним по квартире.

Квака ничего не понял, но радовался. А Дмитрий Хубариев просто внезапно почувствовал себя по-настоящему счастливым: хозяином страны, отцом семейства и полноценным гражданином, который по мере сил помогает национальному лидеру возрождать великую державу.

В середине 2015 года их НКО обманутых дольщиков вступила в «Общероссийский народный фронт». Работы сразу стало больше: и общественной, ну и за деньги, не без этого.

Диме ОНФ нравился больше «Единой России». В партии по-прежнему хватало жуликов и воров, до конца избавиться от них не получалось, хотя улучшения явно намечались и коррупционеров сажали одного за другим.

Взаимодействие с Широпаном стало частью служения государству. Тем более что полковник и не требовал многого.

К думским выборам Дима готовился по-настоящему. Необходимо было показать, что национальный лидер и его новый курс пользуются подлинной поддержкой населения. Актив НКО жил фактически в одном районе, им предстояло стать костяком агитационной сети кандидата в округе. Несколько человек отказались иметь дело с «единороссом сраным», но Дима еще надеялся переубедить своих не разбирающихся в политике товарищей. Да и без них бы обошлись.

Встреча с кандидатом в депутаты и новым представителем столичного штаба ОНФ должна была стать, по сути, стартом кампании.

Дима спустился к входу. Там в ожидании дорогих гостей болталась активистка Антонина. Дима ее помнил по концу восьмидесятых инструктором райкома комсомола. История знакомства была не самой приятной. Его с одноклассниками и еще человек двадцать из соседних школ в конце мая привели принимать в комсомольцы. Антонина, отвечавшая за вопросы по истории комсомола, была чудо как хороша, почти все мальчики с удовольствием смотрели на ноги инструктора райкома (юбка кончалась на коленках) и грудь (блузка тоже была по погоде не слишком строгой). Девушка с удовольствием ловила на себе взгляды пубертатной и пока еще несоюзной молодежи, а злобой враз потускневших школьниц — так просто наслаждалась. К сожалению, к классной фигуре прилагался и отличный слух. До ее украшенных по-комсомольски скромными сережками ушей донеслось хулиганское: «Хороша чувиха, небось, первому секретарю сосет». Это был хулиган из соседней школы, но Антонина обозлилась на всех мальчиков. Девчонок быстро отпустили с вожделенными корочками в руках, а мальчиков мучили вопросами об орденах и комсомольских стройках до упора. Дима ушел одним из последних — к несчастью, он сидел недалеко от автора похабного шепота.

В их актив Антонина пришла из разрушенной мэрией торговой палатки, в которой была то ли совладельцем, то ли просто продавцом. Быстро пристроилась на денежку. Дима сдуру напомнил об их первой встрече на небольшой посиделке активистов. Потом он волок пьяную соратницу к ней домой, чтобы не пропала по дороге. А она бормотала: «Гаденыши вы были все, я потом полночи плакала, меня Костя, второй секретарь, с трудом утешил, эх вы, ты бы знал, каких парней я крутила, ты бы знал, какой я была». Дима с трудом отбился от того, чтобы «зайти попить чайку». Антонина не сказать что злобу затаила, но надолго расстроилась.

Комсомольско-торговое прошлое приучило ее говорить громко и грубо. Привычка к более откровенным, чем в комсомольские времена, нарядам взялась неизвестно откуда, но по нынешним кондициям Антонины красила ее меньше, чем в конце восьмидесятых.

От потенциально неприятной беседы Диму спасла подъехавшая машина с начальством.

Бившее в глаза солнце не позволило Хубариеву сразу разглядеть вылезающего из машины человека. Сначала визгом по ушам вмазало: «Костя, родной, сколько же я тебя не видела». Потом пришла и картинка: Антонина висела на шее худого пожилого мужчины, который пытался то ли обнять ее, то ли оттолкнуть. В какой-то момент рука плотно и, казалось, привычно легла на задницу активистки, но через мгновение отдернулась.