Андраш Беркеши - Друзья

Около шести он проверил давление и температуру воды в котлах. Все было в порядке. Потом разбудил Фери, помылся, переоделся и вышел на улицу. Еще не было семи, когда он нажал кнопку звонка у ворот дома Ауэрбахов.

«Опель-рекорд» стоял во дворе, прямо под окнами. «Видать, утомились вчера, — подумал старик, — если даже не поставили машину в гараж». Ждать пришлось долго. Наконец открылась входная дверь, и во двор вышла Ирен. Выглядела она заспанной и несколько раз зевнула, пока дошла до ворот. Голубой стеганый халат был накинут прямо поверх ночной рубашки.

— Что случилось, старина? — спросила она, зевая и с трудом поворачивая ключ в замке. — Чего вам не спится? — Она понимала, что говорит глупости, ведь старик идет с ночной смены, но надо было показать ему, что она абсолютно спокойна.

— Здравствуй, Иренка, — смиренно произнес Зоннтаг, ненавидя самого себя за этот подобострастный тон. — Не сердись за такое раннее вторжение. Поверь, это вызвано крайней необходимостью.

Ирен впустила его, закрыла ворота и пошла к дому. Зоннтаг семенил за ней.

— Я вчера вечером разговаривала с Анико, — бросила она через плечо.

— Знаю, — сказал Зоннтаг. — Но речь не об этом. Произошла большая неприятность.

Они вошли в прихожую. Ирен показала в сторону гостиной и приложила к губам палец:

— Тише! Шандор еще спит. Мы очень поздно вернулись. — В гостиной они сели в кресла, Ирен раскрыла и протянула Зоннтагу серебряный портсигар. Оба закурили. — Ну, так что за неприятность?

Женщина внимательно слушала рассказ Зоннтага. Глядя на старика, она пыталась разглядеть в нем черты того молодого гусара, которого тетя Ирма любила так же страстно и самозабвенно, как Ирен любит сейчас Шандора. Раньше она и мысли не допускала, что сможет кого-нибудь полюбить всем сердцем. Да, ради Шандора она готова на все, даже на подлость. В конце концов, в борьбе против такого человека, как Зала, любые средства хороши. Да и Имре Давид не заслуживает снисхождения, если он защищает Залу. Ей вспомнилось, как два года назад они сидели зимним вечером у тети Ирмы. Был там и Ференц Давид, главный редактор областной газеты, которого в пятьдесят шестом арестовали по приказу Дудаша [30] Ду́даш — руководитель одного из небольших контрреволюционных формирований студенческой молодежи в 1956 году. , а затем приговорили к смертной казни. Ирен с интересом смотрела на этого симпатичного, выдержанного человека, и в какой-то миг у нее промелькнула мысль, что с ним она, пожалуй, могла бы изменить мужу. Ей сразу бросилось в глаза, с какой нежностью относится к Ференцу тетя Ирма. А тот, в свою очередь, защищал брата от ее нападок. Надо, мол, разобраться, почему Имре стал таким. Здесь сыграли роль два обстоятельства. Во-первых, необузданная натура дяди Жиги, который не одобрял воспитательных методов тети Ирмы и как-то исподволь настроил против нее чувствительную душу ребенка. Во-вторых, Имре с детства попал под влияние Залы и его семьи. Брата всегда привлекала романтика, но при этом он не мог отличить романтику от авантюризма. А в той линии, что проводили в подпольной работе Миклош Зала и Аттила Чонгради, было больше от авантюризма, чем от продуманной политики классовой борьбы, которую провозглашала партия. Известно, что Аттила Чонгради, живя в Риме, не порывает с коммунистическим движением. Но что же это за коммунист, который участие советских войск в подавлении мятежа пятьдесят шестого года называет агрессией и осуждает? Короче говоря, Имре находится под сильным воздействием Миклоша Залы, человека, надо признать, умного и изворотливого, прошедшего огонь, воду и медные трубы. Необходимо вбить клин между ними, чтобы спасти Имре.

Все это Ирен вспоминала, слушая Зоннтага. Когда старик умолк, она решительно погасила в пепельнице окурок. Что ж, сейчас как раз и выяснится, можно ли вбить клин между Имре Давидом и Залой.

— Как по-вашему, Зала слышал весь разговор? — спросила она.

— Мне он сказал, что весь.

Ирен скорчила брезгливую гримасу.

— Представляю, что вы там нагородили с этой дурехой.

— Да ничего особенного, Иренка. Поверь мне.

— Короче говоря, вы от всего отказались?

— А как же иначе? Мы с Залой были в кочегарке вдвоем. Так что доказать он ничего не сможет. В моем положении это был единственный выход — отрицать все подряд. Я понимаю, что это не совсем этично…

— К черту этику! — перебила его Ирен. — Чтобы поставить на место этого негодяя, любые средства хороши. — Она взглянула на дверь спальни, откуда доносился храп Ауэрбаха. — А что вы сказали Фери Палко?