Артур Дарра - Земля дождей

— То есть мы с тобой были больны в детстве? — спросила Женя.

— Возможно, — кивнул Роберт задумчиво.

— А теперь нас не может взять эта зараза?

— Если только не мутировала…

*

— Может, это отголоски твоего кризиса? — предположила Женя, сидя напротив Роберта. Была ночь. Они за кухонным столом по чуть-чуть пили яблочное вино, уже пятый час неторопливо ведя беседу.

— А чёрт его знает, — пожал плечами Роберт. — Просто знаешь, живём мы все, Жень, коммунизм у нас, вроде бы всё здорово. Но вот в душе у меня как-то тревожно. Как будто скоро всё это уйдёт. Исчезнет. Сотрётся. Понимаешь, и тогда вообще непонятно будет и мне, и другим: а что же дальше-то? Куда дальше-то? И главное — зачем? И ощущение, что смутные, тяжёлые времена ожидают наши души. Уже давно чувствую, что тучи надвигаются к моей собственной. И понимаю: если что-то в ближайшее время у меня в жизни не произойдёт, я просто однажды взорвусь изнутри. Безумие какое-то, согласись? Сейчас какой-то бред несу, ей-богу… Сам даже теряю смысл, к чему я это все говорил… Так… Так вот. Про будущее. Мне отчего-то кажется, что и следующие поколения, через десять, двадцать, тридцать лет, они так же будут пропитываться этой внутренней темнотой. Бессмыслием происходящего, что ли. Даже не знаю, как ещё можно выразиться.

— Тревожишься за следующие поколения?

— Да не то чтобы. Сам просто хочу остаться на плаву. Хоть как-то обозначить своё присутствие на карте мира. Вот — я. Я — есть. Может, так я всего лишь пытаюсь сохранять связь с реальностью. Понимать, что я — часть неё. Неотъемлемая, обязательная. Но что-то вечно проблемы со связью… Постоянно барахлит провод или ещё чего. Слышится треск. Всё пытаюсь услышать голос на том конце — внятный и понятный — но там всегда молчание. В такие мгновения чувствую себя невыносимо потерянным. Ужас просто. Хоть кричи. Хоть бейся головой об стену. Да вот толку-то…

— А по-моему, ты слишком много думаешь о том, о чём думать хоть и важно, но не нужно. Так можно ведь и пресытиться. Негатива вокруг — переживай его, не переживай — всегда будет в достатке. Правда… что я говорю… Сама им пропитана до самого своего основания. Из него и состою. Потому-то и написала тебе… Хэ! Вот дурочка! Что говорю вообще…

Женя виновато улыбнулась, опустив взгляд к белой чашечке с вином, которую обхватила обеими ладонями.

— Я всегда жду знака извне, — снова заговорила она. — В этом моя особенность и, наверное, самая главная слабость. Даже тебе я никак не решалась написать это письмо. Уж не знаю, какие силы помогли мне всё же отправить тебе его. Просто кажется, что мне всегда что-то поможет. Укажет в нужное время верный путь. Но, как показывает практика, это не так. Нельзя просто так уйти и оставить свою жизнь, ожидая, что она сама известит тебя, когда нужно действовать. Необходимо все делать самой. И это так тяжело. Чисто по-женски — безумно хочется опоры. Если бы не Аврора — утопилась бы. За последние годы что-то совсем ослабла. Тяжело жить. На душе тяжело. Вот прям как тебе, когда ты рассказываешь об этой сгущающейся «темноте» внутри тебя. Но знаешь… приехал ты — и мне стало намного легче. Поэтому я очень благодарна тебе. Нет, ты даже представить себе не сможешь, насколько я тебе благодарна!

Женя посмотрела Роберту в глаза и замолчала.

— Это тебе спасибо, мастерица цветов, — ответил он. — Я даже поверить не мог, что ты мне написала. В детстве мы всегда с тобой дружили, но потом…

— Потом ты уехал, — договорила Женя.

Роберт попытался что-нибудь сказать, но не получилось. Она права. Уехал вместе с родителями. Ничего толком не сказав на прощание. Лишь смутно бросил несколько слов, что будет писать, помнить. Но не писал. И помнить-то практически не помнил.

— Прости, если навешиваю на тебя свои переживания и проблемы, — произнесла Женя. — Ты приехал отдохнуть от работы, а в итоге выслушиваешь исповедь вдовы! — Женя попыталась рассмеяться. И в следующее мгновение вытерла слезу рукавом блузки. — Но порой мне так не хватает кого-то родного, с кем можно просто поговорить…

Роберт понял: Женя — очень чуткий человек. В свои двадцать три года она чувствовала его так же, как десять, пятнадцать лет назад. Теперь он понимал, что так близко дружили они в детстве неспроста. Их разговор напоминал ему что-то давно забытое. Даже когда он не говорил ни слова, ему казалось, что Женя смотрит на него и видит его насквозь.

Пусть видит, решил он. Так даже легче. Хотя бы один день побыть собой без прикрас, без грима в виде социальной пыли — это уже поистине гигантское облегчение. Женя очень искренняя и не боится говорить о своих переживаниях. А это — такая редкость, такая редкость…