Эрик Нойч - Мир на Востоке

— А скажи, пожалуйста, почему мы с тобой больше не играем в ручной мяч? — вдруг спросил Эрих.

— Да уж сколько лет прошло, — ответил Ахим. — Ты что думаешь, без постоянной тренировки можно форму сохранить?

— Ну что ты, нет, конечно. Я и в те времена был тяжеловат для настоящей игры. Но ты… Ты-то ведь был просто метеор. Великолепный левый крайний. А помнишь, как нас болельщики чуть на части не разорвали, когда ты своим ударом едва ворота не снес?

— Судья еще был — дурак набитый.

— Если бы ты в последнюю минуту мяч не прозевал, мы бы точно победили.

Вдруг Эрих помрачнел, и Ахим вспомнил, что именно после этого матча тот, вернувшись домой, узнал, что его отец убит… Они сменили тему, заверив, правда, друг дружку, что, если бы не жизненные обстоятельства и не курение, они бы и сегодня еще показали класс.

Эрих рассказал, как Лизбет Гариш и другие женщины из ее бригады чуть не задушили его в объятиях, когда он посвятил их в свои планы. Да они и без того были счастливы: он ведь им наконец пылеуловитель наладил.

— Мне, понимаешь, надоело. Мы уже больше года все болтаем о механизации и автоматизации, о подвесной дороге, а дело не движется. Да и наш новый метод еще никак себе дорогу не пробьет. Вот Лизбет со своей бригадой тоже хочет попробовать, но пока мало кто понимает, что простои возникают из-за совершенно непроизводительного ручного труда.

— Именно об этом я и хотел с тобой поговорить. Ты не должен бороться в одиночку. Мы вместе возьмемся за дело. Я напишу для «Факела» целую серию статей. О том, как ты борешься с простоями, этими грызунами, которые отгрызают кусочки от наших социалистических планов.

— Это ты хорошо сказал. Мы изгоняем крыс.

— И первый, кем я займусь, — это Бухнер…

— Но Бухнер — один из лучших бригадиров.

— Конечно. Однако у него всегда есть тайные резервы, которые он использует, когда нужно подсчитывать выполнение нормы. Да, Бухнер один из лучших бригадиров, на него многие равняются. И именно поэтому он должен теперь определить свою позицию.

— Нет, тут я тебе не помощник. Не хочу, чтобы он подумал, будто у нас с тобой против него заговор.

— Не бойся. Тут дело в принципе. И за то, что я публикую в газете, отвечаю прежде всего я сам.

Проехав мост через Заале, Ахим увидел указатель: Брамби. Деревушка лежала у подножия горы и была окружена высокими тополями и старыми полуразрушенными стенами, сложенными несколько веков назад из огромных валунов. Взгляд Ахима зафиксировал три самые приметные точки ландшафта: высокую башню средневекового замка, массивную церковь и, наконец, внушительную мельницу. Сквозь ветровое стекло проникал сильный запах лука, хотя его, должно быть, только что высадили на поля. Значит, именно сюда он спасся бегством, когда на бывших луковичных плантациях началось строительство комбината… Овец уже выгоняли на пастбища, и небольшая отара заставила его притормозить. Он долго ждал, пока животные неторопливо, с протяжным блеянием пересекут шоссе. На фоне розовых вечерних облаков уже носились первые ласточки, кружили только что возвратившиеся в эти края коршуны.

Ахим взял в заводском гараже старый, дребезжащий «вартбург», который, однако, здорово смягчил толчки мощенной булыжником деревенской улицы.

Ахим ехал для того, чтобы убедить Герберта Бухнера, бригадира плавильщиков, члена парткома, поддержать Хёльсфарта. Ахим опубликовал уже целую серию статей об эффективности нового метода и тех препятствиях, которые возникают на его пути. Серия называлась «Игра с открытыми картами», и в конце очередной статьи сообщалось, о чем пойдет речь в следующем номере.

Ахим въехал в деревню. У судачивших на площади женщин он тотчас узнал, где дом бригадира.

Бухнер был занят обрезкой фруктовых деревьев.

— Вообще-то я знал, что ты ко мне заявишься, — сказал он. — Правда, я думал, что разговор состоится на комбинате. Он сунул в карман садовые ножницы и процитировал по памяти: «В следующем репортаже нашей серии разговор пойдет о том, почему бригадир шестой печи Герберт Бухнер до сих пор не открывает своих карт…» Честно говоря, реакция у меня, Штейнхауэр, была только одна: ты хочешь меня взять за горло, но я дам тебе по рукам.

— Итак, теперь ты имеешь полную возможность это сделать.

— Мы же с тобой в деревне, не где-нибудь. Ты мою жену поди спроси: она продавщицей работает, и все покупатели ее теперь спрашивают, что там, на комбинате, против меня имеют. И если я тебя сейчас на порог не пущу, это только новую пищу для сплетен даст. Моя жена считает, что ты из тех, кто на все способен, значит, можешь написать и о том, как тебя отсюда выставили.