Эрик Нойч - Мир на Востоке

Кюнау был доволен своей речью. Один только раз его немного занесло, когда про биологию сказал, намекнул, что нет у товарища специальных знаний (впрочем, специалисту по экономике такая насмешка простительна), а в остальном держал себя в руках, и даже антипатию удалось скрыть. Так у него часто бывало. Как только начнет выстраивать концепцию в соответствии со строгой логикой фактов, становится спокойнее, увереннее, ощущает свое превосходство над собеседником. Да, он был корректен, пожалуй, чересчур корректен, но это не помешало. Наоборот, позволило переадресовать все упреки, содержавшиеся в статье, ее автору, показать ему, что это он сам не умеет правильно вести себя с людьми, не понимает, как должны коммунисты относиться друг к другу.

Пока секретарь парткома говорил, Ахиму казалось, что на него наваливаются все эти тысячи тонн металла. Он вдруг представил себе, что они с Кюнау едут в разных автомобилях. Оба остановились на перекрестке. Только Ахиму надо налево, а секретарю направо, и поэтому Ахим должен пропустить его. Бросив друг на друга беглый взгляд, дабы убедиться, что оба соблюдают правила, они разъезжаются…

Минуту они сидели молча, наконец Кюнау не выдержал:

— Ну, что скажешь?

— Все, что ты говоришь, никак не противоречит главной мысли моей статьи: нужны аргументы, а не приказы.

— Господи! Опять отговорки. Разве я неясно выражался? Необходимо понимание практики, реальности, а ты им не обладаешь.

— Это тебе так кажется. Ты просто прячешься за цифрами и сводками, ты убежден, что за них все тебе спишут. Но ведь Беккер погиб. Хёльсфарт просил, чтобы вы задумались над тем, почему такое могло произойти. А ты отделался от него пустыми фразами. Оплел паутиной правильных слов, даже переубедить сумел — теперь я вижу, тут ты мастер! Дело ведь идет не только о металле. Погиб человек, отец пятерых детей. Наверняка будут и другие жертвы, если ты, если я станем видеть в этом только несчастный случай, винить только судьбу… Нет! И одна человеческая жизнь — слишком дорогая плата.

Ахим был недоволен собой. Не так он говорил, как надо. Слишком взволнованно, слишком страстно.

Кюнау переменил позу. Он был такой длинный, что, когда выпрямлял скрещенные ноги, казалось, будто он развязывает какой-то узел. Бели только что он был само спокойствие, то теперь ясно чувствовалось плохо скрытое раздражение.

Ладно, подумал Ахим, хоть этого добился, заставил маску сбросить, а то он просто упивался собой.

— Теперь я понимаю, откуда ветер дует — это твой дружок Хёльсфарт заразил тебя своими настроениями, — Глаза у секретаря парткома еще больше сузились.

— Какое это имеет отношение к сути моих критических замечаний?

— Постой! — Кюнау понял, что победы ему одержать не удалось, и надо бороться за каждое слово, иначе весь этот разговор будет напрасным. — Теперь вижу, как глубоко ты заблуждаешься. И хочу тебя предостеречь. Потому что Хёльсфарт сейчас плохой советчик. У него еще слишком силен шок от пережитого. Это мешает ему взглянуть на вещи реально. А ты в своей статье опираешься целиком на него, помня его бывшие заслуги. В этом-то и заключается твоя ошибка. Как будто на заводе не существует других людей, с кем ты мог бы побеседовать. Тех, кто работает на колошниках и на плавке… Почему ты не хочешь прислушаться к их мнению? Давай поговорим с ними. Я пойду вместе с тобой.

— Что ж, давай. Я хочу докопаться до истины.

Они вышли на улицу. Дул резкий, пронизывающий ветер. Он гнал по небу серые тучи, подстерегал за каждым углом, швырял в лицо дождевые капли, смешанные с пылью и копотью. Ахим наглухо застегнул плащ, туже завязал под подбородком ремешки каски, которую дал ему Кюнау, и поглубже засунул в карманы окоченевшие руки. Секретарь парткома был экипирован совсем иначе — в резиновых сапогах, в куртке из плотной водоотталкивающей ткани, он шел так быстро, что Ахим с трудом поспевал за ним. Разговаривать было невозможно. Лишь иногда, полуобернувшись, Кюнау на ходу бросал:

— Осторожно.

Камни, обломки металла преграждали им путь, ноги то и дело соскальзывали в лужи. Очень скоро полуботинки Ахима промокли насквозь. Высоко над их головами протянулся огромный транспортно-отвальный мост, по которому скользил грейфер с известью.

Кюнау нервничал. Сейчас он, черт побери, покажет этому умнику, за кем тут последнее слово. Только за партией. Уж об этом он позаботится. Нет, он докажет, что не зря ему доверили этот пост, эту работу, с которой не справились его предшественники. А все почему? Потому что испугались, потеряли голову, и, может быть, именно из-за таких вот клеветнических статей в газетах. Нет, он сделан из другого теста, он сам недавно еще был рабочим, он справится с этим бумагомаракой, который и завода-то не нюхал.