Эрик Нойч - Мир на Востоке

Ульрика вздрогнула, высвободилась из его объятий и посмотрела ему в лицо, но он отвел глаза в сторону. Кого он имел в виду? Не сквозили ли уже тогда в его словах нотки горечи и обиды?

Он посоветовал ей обратиться за второй рекомендацией к Хёльсфарту. Эрих, хотя и сам пребывал не в лучшем настроении, с радостью согласился. «Хоть одно приятное событие среди этих черных дней», — сказал он, и его слова прозвучали странным отголоском того, что говорил Ахим.

Заявление о приеме в партию она подала в начале августа. Теперь же, на исходе сентября, узнала, что ее кандидатура будет рассматриваться на ближайшем партсобрании в школе. Она чувствовала себя несказанно счастливой. Воображению ее рисовалось, как очень скоро она сможет приходить в гороно и говорить начальству о школьных проблемах не как униженная просительница, а как полноправный товарищ. Еще бы, теперь за спиной у нее ПАРТИЯ! На душе был настоящий праздник: хотелось петь, плясать, пойти с друзьями на какую-нибудь пирушку. Она всерьез подумывала о том, чтобы съездить с Ахимом в Магдебург, посидеть в баре. Юлию можно было бы пристроить на выходные к бабушке, тем более что пора уже появиться в Лерхеншлаге: которую неделю они обещают навестить Ханну, но никак не могут выбраться.

И вдруг сама судьба, распорядительница на балу удачи, сделала Ульрике подарок: Ахим получил на заводе приглашение на праздник по случаю открытия цинковального цеха. Поначалу он не хотел идти, ссылаясь на то, что ему сейчас совсем не до развлечений. Но она так долго упрашивала, что он в конце концов уступил.

Сентябрьский день выдался погожим. Как это водится, сперва состоялся митинг, были произнесены официальные речи, на крышу цеха водружен венок, а потом начался собственно праздник, затянувшийся до позднего вечера. Поскольку зал Дома культуры не мог вместить всех гостей, концерт пришлось перенести на свежий воздух, к вящему удовольствию строителей, не привыкших к духоте помещений. А когда небо усеяли мириады звезд, центром веселья стала танцплощадка, украшенная разноцветными гирляндами. К сожалению, женщины были в меньшинстве, да и те в основном с мужьями. Неудивительно, что они были нарасхват: дамы не успевали сесть и перевести дух, как к ним уже подлетал новый кавалер и приглашал на танец.

Ульрика наслаждалась этой атмосферой. Конечно, она предпочла бы танцевать с собственным супругом, чем с какими-то, порой довольно навязчивыми, мужланами, но он был в этот день непривычно квелый, без конца с кем-то что-то обсуждал, спорил и частенько отлучался в буфет за очередной кружкой пива. Пей, пей, голубчик, вернемся домой — я уж тебе покажу! — сердито думала Ульрика. Кружась с кем-нибудь в вихре танца и ловя на себе ревнивый взгляд Ахима, она нарочно, чтоб его подзадорить, добавляла страсти в свои движения. На ней было голубое воздушное платье с открытыми плечами, талию подчеркивал широкий пояс из черного бархата. Чем жарче становились ритмы, чем быстрее, стремительнее движения, тем больше она испытывала удовольствия. А один раз, когда она плясала с Хайнцем Свистуном «ча-ча-ча» и вступившие кастаньеты с маракасами придали музыке экзотический колорит, она вдруг заметила, что никто, кроме них, не танцует, все обступили их кру́гом и хлопают в такт.

Люттер и Мюнц тоже почтили своим присутствием праздник, правда, оба пришли без жен. Почти весь вечер они просидели за столиком, но под конец Мюнц пригласил Ульрику на танго. Он крепко обнял ее за талию и прошептал на ушко какие-то нежные слова: мол, как приятно танцевать с королевой бала, с чьей красотой не может сравниться ни одна из здешних дам. Впрочем, возможно, в этот момент он думал о Лисси.

— О, у меня тут столько конкуренток, целых девять! — смеясь, ответила Ульрика и попыталась высвободиться из его давящих объятий.

В это мгновение она увидела рядом с собой Ахима. Он с силой вырвал ее из рук Мюнца. Глаза его пылали. Словно тисками, он сжал ее голое плечо, так что она вскрикнула от страха и боли.

Мюнц растерянно смотрел на Ахима и лишь хлопал глазами за стеклами очков.

Обезумевший от ревности и гнева, Ахим потерял над собой всякий контроль. Он заорал на Мюнца:

— Мало вам издевательств надо мной, так вы еще хотите и жену у меня отнять! Не жирно ли для вас будет?!

И даже замахнулся, чтобы ударить Мюнца, но потом опустил руку.

Он потащил Ульрику прочь с искаженным от страдания лицом, готовый вот-вот расплакаться, и, как она ни убеждала его в невиновности Мюнца, Ахим в ответ не проронил ни слова.