Эрик Нойч - Мир на Востоке

Франк понял: знает наперед, что любое его слово станет фактически доносом на секретаря парткома, — и попытался развеять эти подозрения.

— Клянусь честью, старина, весь этот разговор останется между нами. Пойми меня правильно: мне поручено разобраться в ситуации.

— Если коротко, то я скажу так: Кюнау хотел приспособить людей к социализму, я же — социализм к людям. Честно говоря, сегодня я не знаю, какая из двух позиций верная.

Не густо, но уже кое-что, подумал про себя Франк. Кой-какая информация уже набирается.

Утром следующего дня, едва Франк вошел в свой кабинет, на столе затрещал телефон. Звонил Бартушек. Его хриплый голос звучал возбужденно.

— Слушай, Люттер, брось все как есть и спускайся вниз. Я сейчас заеду за тобой. Считай, что я уже выехал.

— Что-нибудь случилось?

— Ах да, ты же еще ничего не знаешь… Авария на комбинате. С полуночи все пять печей второго цеха загашены…

У него было такое ощущение, будто на голову обрушилась барабанная дробь. Виски сжимало, и, открыв глаза, он не сразу понял: то ли это все еще длится мучительный сон, то ли он уже проснулся. Наконец сообразил, что происходит. В дверь беспрерывно стучали и трезвонили. На лестничной площадке кто-то выкрикивал его имя. Стряхнув с себя остатки сна, он с удивлением обнаружил, что находится в собственной постели, у себя дома, а не в далеком Кузнецке, в гостиничном номере, который делил с Ойгеном Вильдбахом. Тотчас ему вспомнилось все то, что не давало покоя со вчерашнего дня, и прежде всего — Халька… Встреча их была короткой: почти на ходу она чмокнула его и убежала. За тридевять земель от дома, на краю света, он испытывал неизбывную тоску, страстное желание поскорее увидеть ее вновь. Как только мы обнимемся, успокаивал он себя, все образуется, станет на свои места. И вот они встретились — и что же? Она спешила в Граубрюккен, на свою фабрику, где уже была мастером, бормотала что-то насчет важного собрания, куда ни в коем случае нельзя опаздывать. Простившись с нею, он сразу принялся ее ждать, ждал до позднего вечера, пока его не свалил сон.

Эрих протянул руку к Халькиной половине кровати, но она оказалась пуста. Затем включил свет. В дверь продолжали настойчиво звонить. Он вскочил с постели в ужасе: должно быть, что-то случилось с женой. Его взгляд упал на будильник: два часа ночи. Да, сомнений не было никаких, с Халькой беда. Иначе разве стали бы его беспокоить в такое время? Он бросился открывать дверь.

Перед ним в кожаной куртке и мотоциклетном шлеме стоял один из мастеров.

— Ну ты и спишь! Легче покойника разбудить, чем тебя.

— Что случилось? Что-нибудь с… — «с Халькой» хотел спросить он, но осекся, вовремя сообразив, что в этом случае вряд ли бы явился этот малый. Однако тот и сам перебил его:

— Авария. Дело дрянь. Быстрей одевайся. Нужна твоя помощь.

— Я сегодня и двух часов не спал. Только недавно с поезда, разбит совершенно. Чья сегодня смена? Клейнода?

— Ну и что ж, что Клейнода. Он уже вкалывает со своей бригадой, да только им без тебя не справиться. А кроме того… Неужели ты бы поручился за него в этой ситуации? Странный он какой-то, к тому же ты, наверно, не хуже меня помнишь его прежние «подвиги». В общем, одевайся и поехали. С тобой оно вернее будет.

Пока они мчались на мотоцикле на комбинат, мастер рассказал сидевшему сзади Эриху, что стряслось.

Час назад на второй станции внезапно остановились все насосы, и печи второй батареи остались без охлаждения. Пока искали причину, стальные корпуса печей раскалились докрасна, сгорело несколько фурм, кое-где лопнули и даже взорвались воздуховодные трубы. Отлетевшими кусками железа, точно снарядными осколками, были серьезно ранены несколько человек, среди них Бухнер. Осколок угодил ему в шею, перебил ключицу, задел артерию…

Прибыв на место аварии, Эрих узнал, в чем было дело. По непонятной причине в башенном охладителе заело шибер, так что доступ воды оказался практически перекрыт. Вместе с Бейхелем Гарри Клейнод на головокружительной высоте пытался сдвинуть злополучный шибер с мертвой точки.

Эрих поднялся к ним по железной лестнице и, выслушав подробности об отказе шибера, злобно процедил:

— Вот сволочь! Простая железка, а сколько бед натворила!..

Клейнод повернул к Эриху свое чумазое лицо и, как ему показалось, не без злорадства сказал:

— Железка, говоришь? Эту железку уже давным-давно пора было заменить. Проржавела насквозь. Но где ж взять новую в этой нищей стране? Мы только и горазды, что старье латать. Для новых-то шиберов металла нет. Точнее, есть, но только на Западе, а он нам кукиш показал. Как видишь, Рыжий, тонка у социализма кишка против Запада, одна гордость и есть, а из-за нее люди гибнуть должны…