Фан Фан - Пейзаж

Я понимал, что больше не смогу быть рядом с отцом и матерью. Эти двадцать с лишним счастливых лет меня согревала любовь моих родных. Тёплая земля сохраняла моё слабое тельце. Над ней сияло чудесное зарево жизни. Мимо, оглушительно грохоча, торжественно пролетал поезд, а брызги его огней золотыми искрами освещали комнатку отца. Как она будет без отца? Я не мог даже представить.

День, когда отец решил меня выкопать, был ясным и солнечным. Шпарило так, что глазам было больно. Отец позвал Третьего. Брат положил мой деревянный ящичек в картонную коробку и тщательно перевязал верёвкой. «Я его похороню рядышком со Вторым, будет им компания», — сказал он. Закрепив коробку на багажнике, Третий оседлал велосипед. Левая нога стояла на земле, а правая описала полукруг над коробкой и опустилась на педаль. Тренькнул велосипедный звонок, и мы поехали, отец с матерью, обнявшись, провожали нас взглядом. Они выглядели как идеальная супружеская пара, прожившая долгие годы в любви и согласии. Родители долго смотрели вдаль, потом сели на пороге дома, явно расстроенные. Только в тот день я заметил, как же они постарели, одряхлели, иссохли.

Третий похоронил меня рядом со Вторым, потом провёл рукой по его могильной плите и тяжело вздохнул, лицо его было хмурым. Только под вечер, когда уже стемнело, он повернулся и медленно пошёл вниз по склону. Его шаги были такими тяжёлыми, такими одинокими, гулко отдаваясь в земле, они словно говорили всем нам, лежащим под холмом: «Как же я устал!»

На небе показались звёзды. Но сияние ночного неба не могло потревожить покой этого холма. Луна печально роняла свой свет на нашу родную землю, в которой мы навечно нашли успокоение.

Мне вспомнились слова Седьмого. Он сказал как-то: что человек — что жизнь — словно листья на дереве, которые живут и растут лишь для того, чтобы умереть. Конец всегда один. Ещё он говорил: «Только после смерти понимаешь, хороший был человек или плохой». А ещё он говорил: «Только когда увидишь в этом мире всё, тогда поймёшь, как тебе стоило в нём жить». Я долго, очень долго размышлял над его словами, но так и не понял до конца — что же он осознал, к какому выводу пришёл, что в итоге выбрал — жизнь или смерть. Я думаю, что всё же он был человек наивный, легкомысленный, как и все живые.

Не то что я. Я — ничто. Я лишь спокойно и вечно смотрю на пейзаж моего холма — бесконечно изменчивый и самый прекрасный.

Данное издание осуществлено в рамках двусторонней ПРОГРАММЫ ПЕРЕВОДА И ИЗДАНИЯ ПРОИЗВЕДЕНИЙ РОССИЙСКОЙ И КИТАЙСКОЙ КЛАССИЧЕСКОЙ И СОВРЕМЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ, утверждённой Главным государственным управлением по делам прессы, издательств, радиовещания, кинематографии и телевидения КНР и Федеральным агентством по печати и массовым коммуникациям Российской Федерации

Издано при финансовой поддержке Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям в рамках Федеральной целевой программы «Культура России (2012–2018 годы)»

Издательство выражает благодарность Китайскому обществу по коллективному управлению правами на литературные произведения и Институту перевода (Россия) за содействие в издании данной книги

Эпиграф к роману — строки из стихотворения Шарля Бодлера «Голос». В переводе А. Лозина-Лозинского они звучат так: «Я вижу новые созвездья из алмазов / В чернейшей бездне снов, за внешностью вещей». Однако в китайском переводе, который приводит Фан Фан, акцент сделан немного на иные смыслы, поэтому здесь эти строки переведены на русский иначе.

В китайском языке иероглифы «цин» — чистый и «ань» — тёмный довольно похожи.

Хэнаньские сараи — район трущоб, расположенный недалеко от старой улицы Цзинъулу. Эту улицу ещё в начале XX в. облюбовали переселенцы из провинции Хэнань, и постепенно десяток домов превратились в целый квартал, занимавший около 5 тыс. кв. м. Обитатели Хэнаньских сараев чаще всего жили в деревянных хибарах с тростниковыми крышами, которые лепились одна к другой.

То есть в 1947 г.

Гуань-гун — в китайской мифологии бог войны, его прообраз — знаменитый полководец эпохи Троецарствия Гуань Юй (160–219). У него была волшебная алебарда «Цинлун» — «Синий дракон», которой приписывались магические свойства.