Би Фэйюй - Китайский массаж

Таким образом, кулаками вопрос удалось уладить, и больше никто его не передразнивал. Сюй Тайлай гордо поднял голову, но, как оказалось, рано обрадовался. Почти все массажисты хором на него обиделись и сообща объявили ему бойкот. Тайлай, разумеется, зазнался и притворился, что ему всё плевать. Ну не общаетесь, и ладно, не очень-то и хотелось! Тайлай напустил на себя надменный вид и попросту замкнулся, но, как ни притворяйся, себя не обманешь. Тайлаю стало ясно одно — если по своей воле взвалил на себя груз надменности, то придётся взвалить ещё и тоску. И он взвалил на себя эту тоску, которая с каждым днём давила всё больше. Тоску отличает наличие процентов. Проценты на проценты помножаются, проценты с процентами складываются, и тоска Тайлая, чем сильнее разрасталась, тем глубже становилась.

Посреди этой тоски Тайлай обратил внимание на Сяо Мэй, деревенскую девушку, приехавшую из провинции Шэньси. Сюй Тайлай обратил на неё внимание не потому, что в ней было что-то особенное. Вовсе нет. Всё потому, что она безо всякого стеснения говорила на шэньсийском диалекте. Девушка говорила спокойно и невозмутимо, у неё даже мысли не было разговаривать на путунхуа. Тайлай быстро расслышал, что шэньсийский диалект звучит красиво. Ровных тонов особенно много, сначала даже речь кажется монотонной, но в каком-нибудь месте в предложении обязательно происходит усиление, и так до самого последнего слова, а потом снова всё ровно, да ещё и слоги растягиваются, мелодично, словно поют. Шэньсийский акцент намного сильнее, чем у жителей северной Цзянсу, но Сяо Мэй не обращала внимания и даже, казалось, не ощущала этого. Она так говорила и всё тут. Послушаешь её, и через какое-то время начинает казаться, что это с путунхуа что-то не так, что все должны говорить, как Сяо Мэй, с таким же сильным шэньсийским акцентом, и никак иначе. Если сравнить, то диалект севера Цзянсу ещё та дрянь, особенно по части финалей. [22] Рифмующая часть чтения китайского слога. Ни к селу, ни к городу используется куча входящих и нисходящих тонов, фразы короткие и грубые, словно кряканье, мрачное и настойчивое. Тайлай устыдился собственной отсталости. Как он вообще осмелился продемонстрировать родной диалект? Вот если бы он говорил на шэньсийском, то готов был бы даже прослыть деревенщиной, ну и пусть!

И тут произошло кое-что неожиданное. В тот вечер Тайлай и Сяо Мэй вместе пришли в общую умывальную комнату. Сяо Мэй стирала носки. Они стояли бок о бок возле раковины, и вдруг Сяо Мэй заговорила и задала судьбоносный вопрос: «А почему ты всё время молчишь?» Тайлай несколько раз моргнул, не поняв, что она спрашивает. Сяо Мэй решила, что он её не услышал, и повторила вопрос. Тайлай ответил не слишком любезно:

— Ты о чём?

— Ни о цем. Плосто захотела послушать, как ты говолишь.

— Что захотела?

— Нисего. Плосто послушать, как ты говолишь.

— Зачем?

— Класиво.

— Что?

— Твоя ресь осень класивая!

Последняя фраза звучала пугающе. Тайлай долго думал, прежде чем понял, что Сяо Мэй такое говорит. Правильно пословица гласит: «В чужой тарелке еда ароматнее». Тайлай так сильно стеснялся диалекта, считая его своим слабым местом, и вдруг — слабое место в глазах Сяо Мэй превратилось в сильную сторону! Тайлай не поверил. Но верил он или нет, а тон Сяо Мэй говорил сам за себя, он был полон искренности, а ещё зависти и восхищения.

Тайлай в присутствии Сяо Мэй обрёл уверенность и заговорил. Уверенность — чертовски приятная вещь! Иногда, если можешь уверенно говорить в чьём-то присутствии, то постепенно внутри начинает назревать что-то ещё, помимо уверенности, что ослабляет уверенность, обладая способностью связывать по рукам и ногам. Так они сблизились, разговаривая друг с другом на родных диалектах, и чем дальше, тем чаще их разговоры становились всё проникновеннее. В итоге они друг друга полюбили.

Любовь между Тайлаем и Сяо Мэй в общей сложности не продлилась и десяти месяцев. Однажды в воскресенье девятого месяца их романа отец Сяо Мэй внезапно позвонил в Шанхай и «попросил» дочь немедленно вернуться и выйти замуж, причём рассказал всё без утайки: жених умственно отсталый. Отец Сяо Мэй — человек бесцеремонный, он всё чётко изложил, дескать «не осмеливается» обманывать собственную дочку, «не осмеливается» дочку принуждать, а хочет только «обсудить» это с Сяо Мэй. «Попросить». Он даже рассказал суть сделки, короче говоря, «после всего» у семьи Сяо Мэй будет всё «отлично».