АlshBetta - Успокой моё сердце [СИ]

Каллен хмурится, все морщинки на его лице собираются вместе, добавляя мужчине ещё пять-шесть лет к основному возрасту. Мне кажется, ему под сорок. Ну, или чуть меньше, чуть больше — плюс-минус год.

— Почему ты это спрашиваешь? — вопросом на вопрос отзывается Эдвард. Его глаза блуждают по мне, ожидая хоть какого-то пояснения.

— Мальчик не говорит со мной. Совсем. Может быть, он не нарочно? Или я ошибаюсь?

Пожалуйста, ну пожалуйста, пусть я ошибаюсь! Если малыш действительно не может общаться, или того хуже, страдает какими-то психическими расстройствами, мое задание в сто раз усложняется. А это никому не играет на руку. В том числе Джерому, которому я, в таком случае, могу скорее навредить, чем помочь.

Эдвард резко выдыхает после моего вопроса. Как будто его здорово ударили, отчего весь воздух куда-то испарился.

Правда, в себя мой похититель приходит, как всегда, мгновенно. Его самоконтролю можно позавидовать. По крайней мере, сейчас.

— Я отвечу только потому, что ты остаешься здесь на ближайшие лет пять, — четко проговаривая каждое слово, сообщает мужчина, — и не дай бог, ты, Изабелла испортишь мнение о себе после услышанного.

Такой предварительной речи я не ожидала. Пять лет? Это минимальный срок? Не успеваю ничего возразить. Эдвард дает ответ:

— Джером не говорит. «Вообще», как ты выразилась. И даже не смей спрашивать, почему это происходит. Я не знаю, сколько ещё это продлится, но на развитие это никакого влияния не оказывает.

Угроза явно слышится в последнем предложении. Настолько серьезная, что мурашки возвращаются.

— Я поняла, мистер Каллен, — поспешно киваю, стараясь не навлечь на себя лишнюю опасность, — то есть, Джером здоров?..

— Полностью и абсолютно, — профиль Эдварда напоминает черты королей, чьи лица выбиты на монетах. Острые, внушающие опасность, властные, жесткие, своевольные — продолжать можно бесконечно.

— Теперь мой вопрос. Я тоже жду честного ответа, — Каллен ошарашивает меня, заставляя перестать думать о мальчике.

— Хорошо… — позволяю себе немного нахмуриться, но дозволенный предел не перехожу.

— Мне нужен телефон Кашалота. Тот, по которому он ответит.

Джеймса?..

— Зачем? — не удерживаюсь. Спрашиваю.

Каллен пожимает плечами. Опасность исходит от него целыми ваттами.

— Твой супруг уже трижды пытался выведать, где находится этот дом, Белла. Ему надо бы объяснить, что в мой особняк вход разрешен только по пригласительным билетам…

«Если о чем-нибудь думать изо всех сил, то кажется, что так оно и есть на самом деле…» — не помню, кто это сказал, но точно знаю, что сказанное правда. Причем даже тогда, когда думаете вы против воли.

Мои мысли, как и тело, подчинены лишь одному человеку. Джеймсу. Вокруг него вертится все мое окружение. И если раньше из-за многочисленных и бесконечных событий это замечалось не так явно, то сегодня, в окружении немых стен и ночной темноты, все упрятанное глубоко в сознании выползает наружу.

Вместо традиционного запаха только что выстиранного белья, мои подушки пахнут мужем. Будто бы только что он поднялся с них, проспав здесь большую часть ночи.

Ровный цвет стен кажется фальшивым. Ещё немного — и декорация обвалится, представив на обозрение лиловые обои квартиры Кашалота.

Даже пол. Обыкновенный деревянный пол, отполированный и холодный, каким-то несуразным образом заставляет вспоминать мужа. Все, что с ним связано…

Холодок пробирается по спине, когда в голове вспыхивает картинка далекого пятилетнего прошлого.

Джеймс привел меня к себе. По сравнению с холодной и голодной январской улицей его обитель казалась чем-то запредельным, почти божественным. А уж тепло, вернее духота, царившая здесь, заставляли испытывать к своему спасителю невероятную благодарность.

Он велел мне идти в спальню. Указал направление.

Уставшие конечности отозвались тупой болью при виде аккуратно застеленной кровати, занимающей половину тесной комнаты. Только комод с золотыми ключиками вместо ручек ящиков смог поместиться в оставшееся пространство.

Кашалот велел сесть. Прямо на покрывала, не раздеваясь. В его руках было что-то, напоминающее вентилятор, но оказалось наоборот, обогреватель.

Заняв позицию напротив меня, мужчина активировал приборчик, помогая ощутить новую волну признательности к себе, увеличивающуюся с каждым отогревающимся участком тела.

Спустя какое-то время, когда я окончательно разомлела от всех предоставленных удобств, Джеймс сказал, что я ему понравилась, и он позволит остаться здесь, если я пообещаю не уходить.