Кейт Уотерхаус - Конторские будни

– Опомнитесь, Клем, – сказала Пам. – Да он один из наших самых надежных сотрудников.

– Вы уверены?

Грайс не раз читал в детективных романах, как одна небрежно брошенная реплика дает ключ к разгадке тайны. Он попытался небрежно и коротко рассказать Пам о звонке Лукаса Сидзу, но рассказывал, видимо, слишком коротко и небрежно, потому что Пам, судя по ее вопросам – «Подождите, подождите, при чем здесь Либеральный клуб? Когда, вы говорите, он позвонил?» – и сама ничего не поняла, и даже его сбила с толку. Потом она провела последовательный допрос и, выяснив, о чем идет речь, весело расхохоталась.

– Да он звонил вовсе не Сидзу, глупенький вы мой Пинкертончик! Он хотел поговорить с бригадиром ночных уборщиков, которые появляются в отделе после нашего ухода.

– А зачем, простите, бригадиру ночных уборщиков знать о моих политических взглядах? – обиженно спросил Грайс.

– А затем, что он соглядатай Лукаса, – ответила Пам. – Вы поговорите-ка с Ваартом. Ему как-то раз понадобилось вернуться вечером на работу – не помню точно, кажется, за плащом, – и он обнаружил, что этот самый бригадир вскрывает отмычками наши столы и роется в ящиках. Это случилось, когда у нас еще были столы. Он сказал Ваарту, что ему якобы поручили найти какую-то украденную вещицу, но мы-то не дети. Ему наверняка приказали проверить, нет ли у нас в ящиках чего-нибудь подозрительного, вроде вашего счета, например.

Пам взяла со столика счет, неожиданно поцеловала его – Грайс решил, что поцелуй предназначался ему, – и положила его в сумочку.

– Не горюйте, Клем, вы же превосходный сыщик! Давайте-ка выпьем посошок на дорожку и поедем смотреть эту старую типографию, хотя я не представляю себе, что мы можем там увидеть.

– Я тоже. Но главное, мне непонятно, зачем Грант-Пейнтону понадобилось меня убеждать, что ее снесли. Не он же соглядатай…

– Нет, конечно, вы просто немного помешались на шпионах, Клем, Он искренне верит, что ее снесли. Да и все мы верили, нам даже в голову не приходило проверить. Хотела бы я знать, кто распустил этот слух. И зачем?

Они поехали на такси а – почему бы, собственно, не отпраздновать его победу по всем правилам? И в такси он открыто, не делая вид, что это у него вышло случайно, держал Пам за руку. Под занавес они выпили бренди, вот он и расхрабрился.

Поглядывая на торопливо щелкающий счетчик – они еще, кажется, и пятидесяти ярдов не проехали, а ему уже предстояло распрощаться с полусотней пенсов, – он сказал:

– Меня все-таки немного беспокоит судьба Тельмы,

– Меня тоже.

– Вы думаете, ее могут уволить? – Грайса, конечно, беспокоила его собственная судьба, но он надеялся, что Пам этого не поймет.

– Вряд ли, – сказала Пам, и он мигом успокоился. – «Вылететь» из «Альбиона» не так-то просто. Я еще не слышала, чтобы отсюда кого-нибудь уволили. – Так куда бы ей тогда деться? Ведь не попала же она в руки бандитов, которые решили содрать выкуп с ее родителей?

– Будем надеяться, что нет, – каким-то странным, только ей одной, да и то лишь иногда, присущим тоном откликнулась Пам.

Грайс уже побывал перед работой возле старой типографии, чтобы посмотреть, правду ли сказал Парслоу, и не оказаться в дураках, если они придут сюда с Пам, – типография стояла на месте, Парслоу не соврал. Она пряталась в подковообразном переулке, который соединял две когда-то оживленные, а теперь безлюдные улицы. Возле типографии, как и возле «Рюмочной» на другой стороне реки, теснились древние пакгаузы, большей частью пустые, хотя некоторые из них были наскоро подремонтированы и переделаны. Вокруг стояли одноэтажные домишки маленьких мастерских, или уже заброшенных, или еще действующих, но явно доживающих свой век; однако тут попадались и какие-то крохотные, видимо, недавно открытые фабрички или, может, возрожденные мастерские, Грайс не разобрал. Двери заброшенных строений были сорваны с петель или распахнуты, и за ними виднелись бутыли в потемневшей оплетке, картонные коробки, фанерные ящики или груды старых автомобильных покрышек. А проходя мимо еще действующих и возрожденных мастерских, Грайс слышал шум работы – стук молотков, скрежет напильников по металлу и гуденье сверлильных станков.

Типографию «Альбион», как и говорил Парслоу, можно было узнать по деревянной облупившейся вывеске на приземистом одноэтажном домике, напомнившем Грайсу сторожку у ворот викторианской больницы, где умерла его мать; эту больницу, как он слышал, открыли в упраздненном работном доме. А вывеска типографии красовалась именно на привратной сторожке: рядом возвышалась каменная арка железных ворот с цепями и большим, изъеденным ржавчиной висячим замком. За воротами угадывался небольшой двор, куда выходило здание самой типографии.