Дон Делилло - Весы

Неужели сейчас он – один из них? Недовольный, увязший, он шпионит за самим собой, ищет способ связи, способ вырваться. После Освальда американцам уже не требуется безропотно вести жизнь, полную тихой безысходности. Можно заказать кредитную карточку, купить пистолет, проехать по городам, селам и торговым центрам, все анонимно, анонимно, дожидаясь возможности выстрелить в первую же пустую одутловатую знаменитость, просто для того, чтобы люди поняли, что где-то на свете есть человек, который читает газеты.

Брэнч увяз не на шутку. Он отказался от своей жизни, чтобы постичь этот момент в Далласе, семь секунд, переломивших хребет американского века. У него есть краткий отчет судебного патологоанатома, анализ активации нейтронов. Кроме того, разумеется, есть доклад Уоррена с прилагающимися двадцатью шестью томами свидетельских показаний и вещественных доказательств, миллионы слов. Брэнч думает, что это тот самый мегатонный роман, который написал бы Джеймс Джойс, поселись он в Айове и доживи до ста лет.

Все здесь. Свидетельства о крещении, табели успеваемости, почтовые открытки, заявления о разводе, аннулированные чеки, папки ведомостей по учету рабочего времени на каждый день, налоговые отчеты, описи имущества, послеоперационные рентгеновские снимки, фотографии завязанных шнурков, тысячи страниц свидетельских показаний, голосов, бубнящих в залах судебных слушаний в старых зданиях судов, невероятное количество человеческой речи. Все это так плотно прижато к страницам, так неподвижно висит в тяжелом воздухе, настолько не поддается синтаксической и любой другой классификации, что напоминает своего рода разбрызганный разум, поэзию жизней, запачканных и истекающих словами.

Документы. Вот карта матери Джека Руби из стоматологического кабинета, датированная 15 января 1938 года. Есть микрофотография трех прядей лобковых волос Ли X. Освальда. Где-то в другом месте (в отчете Уоррена все лежит где-то в другом месте) присутствует подробное описание этих волос. Гладкие, не вьющиеся. Чешуйки среднего размера. Область корня практически лишена пигмента.

Брэнч не знает, с какой стороны подобраться к такого рода информации. Хочется верить, что этим волосам есть место в отчете. Для его навязчивого чувства ответственности чрезвычайно важно, чтобы все в этой комнате служило точности исследования. Все здесь уместно, все встраивается в систему: невнятное свидетельское бормотание, фотографии неразборчивых документов и разрозненный печальный хлам, личные вещи, собранные после смерти, – старые туфли, пижамная рубашка, письма из России. Все это составляет одно целое, разрушенный город мелочей, где люди страдают от настоящей боли. Это Американская Книга Джойса, помните: роман, из которого ничего нельзя выкинуть.

Брэнч уже давно простил докладу Уоррена все его прегрешения. Это слишком ценный документ человеческой неразберихи и разбитых сердец, чтобы пренебрегать им или презирать его. Двадцать шесть томов преследовали его. Судьбы мужчин и женщин, всплывающих в памятках ФБР, прослеживаются в течение нескольких страниц и вновь растворяются – официантки, проститутки, ясновидящие, управляющие мотелей, владельцы стрельбищ. Их истории подвешены во времени, лишние, в своем роде совершенные, неоконченные.

РИЧАРД РОУДЗ и ДЖЕЙМС ВУДАРД однажды вечером напились, и ВУДАРД сказал, что они с ДЖЕКОМ провезут какое-то количество оружия на Кубу. У ДЖЕЙМСА ВУДАРДА был дробовик, винтовка, и, возможно, один пистолет. Он сказал, что у ДЖЕКА гораздо больше ружей, чем у него. ДОЛОРЕС заявила, что не видела у ДЖЕКА никаких ружей. Она также заявила, что у него в гараже было несколько коробок и сундуков, а ИЗАБЕЛЬ сообщила, что там были сложены ее меха, которые заплесневели в связи с повышенной влажностью воздуха в этом районе.

Фотографии. Многие передержаны, засвечены, еще худшего качества, чем могли быть от старости, предметы можно распознать лишь в общих чертах, хотя это самые простые вещи, и снимки сопровождаются подробными пояснениями. Карнизы для штор, найденные на полке в гараже Рут Пэт. Вот они. На фотографии именно они, ни убавить, ни прибавить. Но Брэнч чувствует, что здесь запечатлено одиночество, странное отчаяние. Откуда у этих фотографий такая власть бередить его душу, печалить его? Плоские, бледные, размытые временем, подвешенные в стороне от сути той или иной эпохи, ничего не утверждающие, ничего не проясняющие, одинокие. Может ли фотография быть одинокой?