Дон Делилло - Весы

Он сообщил своему интуристовскому гиду, молодой женщине по имени Римма, что собирается подать прошение о советском гражданстве.

Она изумилась, но соглашается помочь. Расспрашивает меня обо мне и почему я это делаю. Объясняю ей, что я коммунист и т. д. Она вежлево сочув. но теперь тревожится. Старается быть дружелюбной. Ей меня жалко. Ведь я новичок.

На двадцатилетие (два дня спустя после его прибытия) Римма подарила ему роман Достоевского на русском языке и написала на титульном листе «Поздравляю! Пусть все твои мечты сбудутся!».

После этого время ускорилось. Он не успевал следить за смыслом событий, не получалось стать прежним и думать по-прежнему. Тайна, которую он больше года лелеял в морской пехоте, – план дезертирства, – была главным смыслом его жизни до этого момента. Теперь в кабинете какого-то лысого чиновника он пытался объяснить, что для него означает жить в Советском Союзе, в центре мировой борьбы.

Чиновник смотрел сквозь Освальда на закрытую дверь кабинета.

– СССР велик только в литературе, – сказал он. – Отправляйтесь домой, друг мой, и примите наши наилучшие пожелания.

Но Освальд не шутит.

Я ошеломлен я снова повторяю просьбу, он говорит, что проверит и даст мне знать.

Решение сообщили в тот же день. Виза Ли X. Освальда перестанет действовать в восемь часов вечера. У него остается два часа на то, чтобы покинуть страну. Казалось, будто полицейский чиновник, который принес ему эту новость, понятия не имел, что Освальд в тот же день, но раньше, разговаривал с чиновником в паспортном отделе. Ли попытался объяснить, что первый чиновник не ставил ему жесткого срока, надеялся, что визу можно продлить. Он не мог вспомнить ни имени чиновника, ни названия отдела в Министерстве внутренних дел, где тот работал. Принялся описывать его кабинет, одежду. Отчаяние захлестывало его. Второй чиновник не понимал, о чем он говорит.

Ужасала именно эта беспомощность. Никто не осознавал его исключительности. Существовала некая уловка, которая разом бы все уладила, но он ею не владел. Другие знали, как следует поступать, а он нет. Другие справлялись, ему же это не удавалось. Он самостоятельно добрался сюда. Гавр, Саутгемптон, Лондон, Хельсинки – затем на поезде через советскую границу. Он строил планы, готовился к новой жизни, а теперь никто не хочет уделить ему десяти минут и уяснить, кто он такой. Ноль в системе. Он сидел у окна, уставившись на открытый чемодан, что стоял на подставке в другом конце комнаты. Часть вещей он даже не успел распаковать.

Я потрясен!! Мои мечты!

Здесь он – иностранец. Возмущаться бессмысленно. Он не знал, как выразить обиду. Она американского происхождения и здесь не имеет веса. Освальд впервые осознал, какой опасный поступок он совершил, покинув свою страну. Попытался бороться с этим осознанием: он терпеть не мог узнавать то, чего узнавать не хотелось. Он открыл дверь и выглянул в коридор. Женщина, раздающая ключи, сидела за маленькой конторкой возле лифта. Она повернулась и взглянула на него. Он вернулся в комнату.

7 часов вечера. Я решаю покончить с этим. Подержу запястье в холодной воде, чтобы не чувствовать боли.

Он стоял возле раковины, закатав левый рукав. Он вытащил руку из-под холодной воды, чтобы вставить новое лезвие в бритвенный станок. В ванну наливалась теплая вода.

Хайдел пытается прикончить собственного создателя, ха-ха.

Разве это смешно? Ему так не казалось. Его все время заставляли покинуть места, из которых не хотелось уезжать. Холодная вода притупит боль. Это первый шаг. В теплой воде кровь легко вытечет. Это второй шаг. Придется сделать лишь небольшой надрез на коже. «Жилетт» спонсирует телетрансляцию ежегодного чемпионата по бейсболу – у них еще в рекламе говорящий попугай. Свободной рукой он ослабил галстук.

Мои сокравенные мечты разбились вдребезги.

Он представил, как в восемь часов придет Римма и обнаружит его труп. Торопливые звонки чиновникам по домашним телефонам. Он следил за тем, как наполняется ванна. А есть ли смысл наполнять ее? Он же не собирается залезать туда? Только опустит в воду надрезанное запястье. Советские чиновники начнут звонить американским чиновникам. Он всегда оказывался чужаком, всегда нужно приспосабливаться. Он выключил холодную воду, взял лезвие и сел на пол рядом с ванной.

Затем резануть левое запястье.

Но что здесь смешного? Почему он наблюдает за собой, не издав ни стона, ни крика? Первая ниточка крови выступила наружу, капли одна за другой вытекали из аккуратного надреза. Не то чтобы личная жизнь его не удалась. Просто у него твердые убеждения, практический опыт. Он свесил левую руку через край ванны.