Дон Делилло - Весы

Дэйв Ферри вечно зудел по поводу опухоли, растущей у него в мозгу. Но если кого и донимали провалы сознания и головокружение, так это Банистера; он сидел за письменным столом и наблюдал, как собственная рука начинает дрожать где-то в отдалении, будто чужая.

Ему шестьдесят три года, из них двадцать лет он провел в Бюро. Агент, кавалер многих орденов сидел в баре один и пил.

Под пиджаком он носил «кольт» из вороненой стали, рассверленный для патронов «магнума-357». Гай искренне полагал, что старого доброго «особого тридцать восьмого» недостаточно для тех ситуаций, в которые человек его положения мог попасть в любое время дня и ночи. Аминь. Красивая золотистая жидкость поблескивала на дне стакана. Он залпом проглотил остатки бурбона и уставился на подошедшего бармена.

– Мы взяли его на выходе из «Биографа» в Чикаго, в июле тридцать четвертого, застрелили в переулке в трех домах от театра.

– О ком идет речь? – уточняет лопоухий бармен.

– О мистере Джоне Диллинджере. Вот о ком. Налей мне, блядь, еще.

– Со льдом или без?

– Знаменитый финал. Поклонники старины Диллинджера могли бы сказать тебе, какой шел фильм, когда мы его пристрелили.

– Ума не приложу.

– «Манхэттенская мелодрама» с Кларком Гейблом.

Бармен рассеянно наполнил стакан.

– Если знаменитый финал случается неподалеку от кинотеатра, надлежит знать, что там показывали.

– Не сомневаюсь, мистер Банистер.

– Это был большой, блядь, фурор.

Он доставлял боеприпасы на острова южной Флориды – бомбить нефтеперегонные заводы и для залива Свиней. У него в конторе скопилось такое количество оружия, что Ферри пришлось забрать часть домой. На кухне у Ферри складировали противопехотные мины. Судя по тому, что десятки группировок склонялись ко второму вторжению, должно было что-то произойти. И правительство знало об этом. Рейды и аресты теперь стали обычным делом. Все переворачивалось с ног на голову.

Он увидел, как мимо окна прошел юнец Освальд, он направлялся домой со своей работы в «Кофейной компании Уильяма Рейли». Еще одна голова покачивается в великом новоорлеанском потоке.

Рука начала дрожать где-то вдали. К нему это не имело отношения.

Он стал работать еще больше, составлять еще более длинные списки. То и дело его люди обнаруживали новые имена. Ему нужны были списки подрывных элементов, профессоров левых убеждений, конгрессменов, голосовавших за сомнительные законопроекты. Списки негров, любовниц негров, вооруженных негров, беременных негритянок, светлокожих негров, негров, состоящих в браке с белыми. Негра невозможно сфотографировать. Он ни разу не видел фотографии негра, на которой можно было бы распознать черты лица. Такова их природа: они не излучают света.

«Таймс-Пикайюн» была набита россказнями о правозащитной программе Дж. Ф.К. Кого-кого, а Кеннеди сфотографировать можно. Для этого Кеннеди и нужен. От человека с секретами всегда исходит сияние.

Мы профукали Восточную Европу. Мы профукали Китай. Мы профукали Кубу, всего в девяноста милях от нашего берега. Мы вот-вот профукаем Юго-Восточную Азию. Дальше пойдет белая Америка. Мы отдадим все негритосам. Во всех этих маршах и демонстрациях против дискриминации Гай не выносил одного. Когда проклятые белые принимаются петь. Все трещит по швам. От этого всем становится не по себе.

Он подозвал бармена:

– Ты знаешь, что Кеннеди повсюду возит с собой десять или пятнадцать человек, похожих на него как две капли воды? Знаешь?

– Нет.

– Ни разу не слышал?

– Ни разу не слышал, что возит.

– Возит, – сказал Банистер.

– Таких же, как он?

– Их что-то около пятнадцати. Куда ни поедет, они вместе с ним. Они, блядь, всегда на стреме. Знаешь, зачем? Чтобы отвлекать внимание. Потому что он знает, что многие из-за него сбрендили.

Банистер – ровесник века, двадцать лет работал в Бюро; был большой шишкой в местной полиции, пока не выстрелил из пистолета в потолок одного туристического бара.

Он допил виски и собрался уходить.

Враг народа номер один. Душная июльская ночь. Мы разделались с ним в переулке у «Биографа».

Контора его располагалась в двух шагах от бара, но он не хотел заходить с Кэмп-стрит, потому что именно там его будут поджидать, чтобы уничтожить, рано или поздно, днем или ночью, когда придет время. Он зашел через боковой вход с улицы Лафайет и тяжело поднялся по лестнице на второй этаж.

Дельфина сидела за своим рабочим столом в приемной. Она улыбнулась ему ханжеской улыбочкой, означавшей, что она догадывается: он пил. С такой любовницей никакая жена не нужна.