Дон Делилло - Весы

В первый раз за все время Уэйн услышал от Леона больше двух слов. Он не знал, кем Леон здесь является, ясно только, что он – некая особая деталь с собственной резьбой. Он приходил и уходил, при нем был итальянский карабин. Казалось, остальные держатся от него на некотором расстоянии, будто он святой или заразный.

Говорили о тюрьмах, в которых сидели.

– Я раньше считал, что самое великое в Кастро – то время, которое он провел в тюрьме, – сказал Раймо. – Он сидел и на Кубе, и в Мексике. Я говорил, что это честь для сильного мужчины. Если его посадили за взгляды, то выходит он оттуда с достоинством. В тюрьмах же самого Кастро все совершенно по-другому. Мы вышли из «Ла Кабаньи», полные гнева и отвращения. Мы были червями ЦРУ.

– Меня посадили в тюрьму, когда я служил, – сказал Леон.

– За что?

– Из-за политики. Как Фиделя. Провел ночь в кутузке в Новом Орлеане, месяц назад. Из-за политики.

– Я сидел в тюрьме три дня, – сказал Уэйн. – Наш катер перехватили через десять минут, когда мы отплыли от Флорида-Киз. Нарушение пакта о нейтралитете. Нас вытащил Ти-Джей. Как-то все уладил. Обвинение сняли, все чин чинарем.

– Кастро провел в одиночной камере четырнадцать месяцев, – сказал Раймо. – Читал Карла Маркса. Всех русских прочитал. Говорил нам, что читал по двенадцать часов в день. В темноте. Постоянно учился, анализировал. Через несколько лет я видел, как расстреливали людей, которые сражались вместе с ним в горах.

– Из истории ясно, что Человек должен сидеть за свои убеждения, – сказал Леон. – Это необходимый этап эволюции каждого движения, которое выступает против системы. В конечном счете убеждения человека формируются в настоящей борьбе.

– Я много об этом думал, – ответил Раймо. – И скажу о своих убеждениях. Я верил в Соединенные Штаты Америки. Эта страна безупречна. Великая страна, выше Бога. Как можно проиграть, когда за спиной великие Штаты? Нам все время говорят, говорят, обещают, раз за разом. За нами целая армия. Мы высаживаемся на пляжи и верим, что нас прикроют с воздуха, защитят с моря. Немыслимо, чтобы мы проиграли. За нами Штаты. И что в итоге? Мы оказываемся среди болот, забытые и голодные, уже жрем кору деревьев, и тут по радио передают: «Внимание, бригада, филин ухает в амбаре».

Смеясь, Раймо обвел взглядом лица сотрапезников.

– «Завтра, братья мои, хромой ребенок заберется на гору».

Засмеялись все.

– Они разоружили нас, связали руки одной большой цепью, посадили в кузов и отправили в ближайший военный лагерь. Тут над нами пролетел самолет, и я крикнул своим парням: «Не стрелять, ребята, это наш».

Его глаза были злыми и радостными. Он перевел взгляд с Леона на Уэйна и обратно, криво усмехнулся и ударил по столу кулаком. Оловянные тарелки подпрыгнули. Когда все снова замолчали, он минуты две смотрел на свое домашнее жаркое с яйцами. Затем пригладил усы указательным пальцем и принялся за еду.

– Мы действительно жрали кору деревьев, – снова заметил он, на этот раз без возбужденного блеска в глазах, медленно жуя пищу.

Позже они заметили Ти-Джея – тот шел под ливнем с порывистым ветром. Деревья гнулись за его спиной. На правом плече он нес один вещевой мешок, под левой рукой – второй. Войдя, развязал мешки. В одном оказались два кожаных чемодана, во втором – еще один. У каждого чемодана была подкладка из бильярдного сукна, в каждом лежало по две мощных винтовки. Мужчины взвешивали оружие, бормотали, передавали из рук в руки. Пластик на окнах вздымался и хлопал.

– Прицелы в машине, – сказал Ти-Джей.

Они сели и принялись обсуждать оружие. Уэйн считал, что оружие рождает дружбу. Возможно, это парадокс, возможно, нет. Его жизненный опыт и кинофильмы говорили, что мир может стереть дружеские узы. Это был урок самурая. Истина в действии, и эта истина колеблется, когда кончается бой, и деревенские жители могут спокойно идти и сажать рис. Мы вновь выжили, мы вновь проиграли, говорит герой в «Семи самураях».

Вода все еще стекала по лицу Ти-Джея. Он сидел в луже, поставив правый локоть на стол, и все время сжимал и разжимал кулак. Он говорил больше, чем Уэйн когда-либо слышал от него. И Раймо говорил. Оружие – это язык и память. Уэйн краем уха услышал диалог Ти-Джея и Леона: в том смысле, что Леон не будет стрелять из новых винтовок. Он возьмет «маннлихер», с которым пришел в лагерь. Было ясно, что с этим согласны оба.

Хижина содрогалась от ветра. Они говорили часами, рассказывали забавные и кровавые истории. Уэйн чувствовал себя легко и приятно, словно Иисус на лунном лучике.