Ксения Букша - Чуров и Чурбанов [litres]

Это была никчёмная и страшная жизнь, продолжалась она больше пяти лет. Многие дружили с барыгами, сидели плотно. Байя не подсела.

В тот зимний день она вышла на точку вечером, хотя никогда так не делала. Было очень холодно. Встала на трассе у парка, где летом клумбы наполнялись крупными фиолетовыми цветами. Место было удобное, с горки водителю видно далеко, рядом светофор, а машины по шоссе шли сплошным потоком, так что желающие успевали притормозить.

Байя была в короткой дублёнке: руки, и то некуда спрятать, карманов нет, и Байя тряслась от холода. Вечер был суровый, минус пять, серый и ветреный, позёмка мела, народу на остановке не было, товарок тоже (да они и летом редко здесь тусили). Прождав полчаса, Байя совсем продрогла, подошла поближе к трассе и отвернулась закурить. Заледеневшими руками добыть огонь было трудно, колесико не хотело крутиться, и Байя не заметила фиолетовую древнюю «девятку» с наглухо тонированными стёклами, которая тормознула рядом с ней. Её схватили вдвоём – под мышки, под колени, затолкали на заднее сиденье, прижали сверху и рванули вперёд. Всё это заняло секунды.

Байя пыталась орать, но толку в этом не было никакого. Рот очень быстро зажали, а сверху навалились так, что и рыпнуться не получалось. Надежда оставалась только на гайцев, какую-нибудь заправку или магазин. Ноги так застыли, что Байя их почти не чувствовала.

Было совсем темно, когда машина остановилась. Байю выволокли из машины и поволокли в подъезд, потом по лестнице. На ступеньках Байе удалось вырваться и упасть, но её схватили снова и быстро затащили в квартиру. Одежду сорвали сразу. Байя визжала и брыкалась, пока не охрипла и не обессилела. Но мучители, один квадратный, другой прямоугольный и повыше, были совсем бухие, и получилось только у одного из них. Тогда другой с досады, а может, просто от скуки, стал издеваться над ней. […]

Они думали, что Байя вырубилась. Но она не потеряла сознание, ей просто стало всё равно. Они продолжали бухать у телевизора, а Байя лежала в кухне на полу и не могла пошевелиться. Она вдруг почувствовала, что у неё нет тела, нет души, нет ума. Ничего не болело. Не хотелось пить, не было холодно. Она могла сейчас же перестать дышать, если бы захотела. Она была совершенно свободна.

И в этой свободе что-то заставило её искать спасения. Когда они оставили её на кухне, думая, что она в отрубе, Байя выбила стекло, вылезла на газовую трубу, повисла на руках и прыгнула с высоты трёх метров, босая, в заснеженный палисадник. Байе повезло: в соседний подъезд заносили мебель, и она заскочила туда вместе с грузчиками. Упала на пол у лестницы, хрипя из последних сил сорванным голосом:

– Вызовите милицию, на меня напали!..

Но те минуты, когда Байя отсутствовала в своём теле, закрепились и растянулись навсегда. Байя стала то ли камнем, то ли ангелом. Теперь с ней можно было делать что угодно. Байя не чувствовала стыда, стала почти невосприимчивой к боли. Спустя месяц после той истории она обнаружила, что беременна.

Когда Байе виделись и вспоминались как нельзя ярче такие истории, обычно она бессознательно начинала что-нибудь напевать – «на-на-на, ла-ла-ла», что-нибудь такое, – чтобы прийти в себя и не впадать в полное оцепенение. Вот и тут. Байя начала напевать, увидела вокруг людей, услышала гул – она была в Максидоме, не больше трёх минут прошло с тех пор, как Чуров пошёл докупать саморезы по дереву, о которых она позабыла.

А Чурову между тем снова позвонили с просьбой о синхронизации.

Эти звонки приходили всё чаще, и Чуров иногда думал, не стоит ли рассказать о них главврачу или ещё какому-нибудь вышестоящему начальству. Вместе с тем он хорошо понимал, что в этих делах никакого вышестоящего начальства нет и быть не может. При мысли об этом Чурову становилось неуютно, но спокойно. Откуда же все эти люди знают? Чурбанов, наверное, его проделки, – думал Чуров, выслушивая сбивчивые просьбы и одновременно отыскивая нужные саморезы.

– Нет, простите, это вы меня не понимаете! – терпеливо объяснял он. – Я не могу действовать как шарлатан, на свой страх и риск. Я врач, детский кардиоревматолог. И я вообще не представляю, о чём вы говорите и какую из существующих технологий имеете в виду. Никаких признанных официальной медициной, – подчеркнул Чуров, шаря глазами по стенке, увешанной саморезами, – технологий подобного рода… Вам надо обратиться к врачу, надо применять испытанные, доказанные, проверенные методики, которые уже зарекомендовали… – Простите, а можно ещё пару пакетиков вот таких вот саморезов? по дереву? – он потряс пакетами в сторону Саши, которая копалась где-то в конце ряда. – Там мало совсем таких. – Нет никакой синхронизации! – Нет её – как медицинской технологии, а значит, нет и…