Эдуард Овечкин - Акулы из стали. Аврал (сборник)

– Дима, она сейчас скажет тебе «папа», мне кажется. Вон у неё, смотри, глаза и рот уже выросли.

– Это-то ладно, с этим я разберусь, а вот что мы Максиму скажем?

– Вот нет чуткости в вас, химиках, ни на комариный хуй, честное слово. Ну зачем ему эта лишняя и ничего не несущая в себе информация? Вот для чего она ему?

– Тоже верно – пусть эта тайна умрёт вместе с нами!

– Дима! – из-за угла вынырнул Максим, допивая чай. – Чуть не забыл, а что за сорт чая-то? Такой, сука, вкусный!

– Французский, – и Дима звонко захлопнул крышку заварника.

– Сорта «дор блю»! – добавил я и накрыл Димину ладонь своей.

– Угостили знакомые, но уже кончился! – добавил Дима и зачем-то горестно вздохнул.

Ну химик, а не актёр, понятное дело.

– Ох, жаль, уж больно хорош! Надо будет сорт запомнить и поискать в магазинах!

– Ага, обязательно поищи.

– Спасибо ещё раз, Дима!

– Да мне-то не за что – Эд же тебя угощал.

– Не, ну как это? Чай твой – значит, ты и угощал, а я так – сидел просто рядом.

– Не, ну наливал-то ты!

– Не, ну и что, что я? Чайник-то твой, и каюта твоя, а значит, и заслуга твоя полностью!

– Эх, – и Максим обнял нас за плечи, радостно улыбаясь, – ребята! Не ссорьтесь! Обоим вам спасибо – прям вот на душе полегчало, какие у меня друзья! Прям расцеловать вас хочется, может даже в щёки!

И Максим, посвистывая, ушёл.

– Вот сейчас немного стыдно стало, да? – спросил Дима.

– Мне-то чего стыдно? Он плесень в чайниках выращивает, а мне должно быть стыдно? Вот уж фигушки!

– Что-о-о-о? – доктор даже не сразу въехал, когда я пришёл к нему спрашивать, сколько Максиму жить осталось. – Плесневыми грибками и бактериями актиномицеты убить подводника? Невозможно! Всё переварит и добавки попросит! Главное в этом деле – ему об этом не рассказывать, чтоб зёрна сомнений не проросли в его нутре, разорвав его изнутри в клочья! Чего смотришь, как сыч?

– Андрюха, ну я серьёзно!

– Ну а я что, в клетчатой кепке тут сижу и с красным шариком на носу? Ступай займись делом, не очень юный натуралист.

Но мы всё-таки с Димой решили не пускать этого дела на самотёк и тщательно продезинфицировали Максима изнутри этим же вечером. Это же друг, а не корабельная документация: тут тянуть нельзя. По морскому закону служебные дела делаются в первую очередь, а личные – немедленно. Да и дружба, знаете ли, обязывает.

Ведь что главное в настоящей мужской дружбе? Главное заключается не в том, чтобы не налить другу чай из заварника с плесенью, а в том, чтобы тщательно это скрыть, предварительно продезинфицировав друга изнутри. Желательно спиртом, в крайнем случае – коньяком. Бактерии и грибы, конечно, тоже могут убить, но черви сомнений убивают быстрее – доктор зря не стал бы говорить, ведь на нём не было ни клетчатой кепки, ни красного носа.

– Центральный – верхнему! Бежит! Бежит!

Ну наконец-то он вернулся!

В центральном сидели: командир, старпом, дежурный по ГЭУ, он же главный корабельный компьютерщик Игорь и дежурный по кораблю, то есть я.

В ожидании помощника командира, который утром уехал в город-герой Мурманск с корабельной кассой в карманах своих форменных брюк, мы уже обсудили все нюансы макроэкономической ситуации в России и геополитические выверты двадцатого века.

– Не понял, – встрепенулся старпом, – это когда у нас новый устав караульной службы ввели с такими фривольными формами докладов? Может, и демократию уже на флоте объявили?

– Верхний – центральному! – кричу со всей строгостью в голосе и максимально стальными нотками. – Не понял доклада!

Матрос с верхней вахты уже дослуживал второй год, и чутьё на пиздюлины было у него отточено, как меч самурая:

– На корне пирса наблюдаю помощника командира! Бежит в сторону корабля с какой-то большой коробкой!

– Смотри, чтоб не споткнулся! – бурчит командир.

– Верхний! Следи, чтоб не споткнулся!

– Я всё слышу! Я уже здесь! – отвечает мне сверху помощник.

– А это командир сказал, я просто репетую команду, тащ помощник!

– Ага. Матроса с концом зашли мне наверх!

Вы, наверное, сейчас не совсем поняли смысл этой команды, во всяком случае, некоторые из вас, но я-то понял.

– Дежурному трюмному прибыть в центральный с концом! – кричу я в Лиственницу, нарушая, естественно, правила пользования ею.